АРХИВ ПЕТЕРБУРГСКОЙ РУСИСТИКИ

К 60-летию Павла Анатольевича Клубкова

 

 

С. В. Друговейко-Должанская

 

ИСТОРИЯ РУССКОГО АЛФАВИТА

 

 Кто-то справедливо заметил, что существуют разные типы учителей: посредственный учитель излагает, хороший учитель объясняет, мудрый учитель показывает, а выдающийся учитель – вдохновляет.

      И каждому, кто имел счастье в той или иной степени быть учеником Павла Анатольевича Клубкова, несказанно повезло встретить именно выдающегося учителя.  Учителя, вдохновляющего уже самой своей личностью: широтой научных интересов, глубиной эрудиции, остротой ума и изысканностью юмора.

      Особая благодарность Павлу Анатольевичу – за его остроумные ответы на многие каверзные вопросы, задаваемые посетителями сайта www.gramma.ru.

      Моя скромная незабудка в юбилейном букете – статья «История русского алфавита», написанная для создаваемой в СПбГУ школьной энциклопедии «Русский язык». Павел Анатольевич согласился написать для этого издания обзор «История научного изучения русского языка», и мы очень надеемся, что многочисленные научные штудии  не помешают юбиляру завершить эту работу. 

 

            Ныне русский алфавит составляют 33 буквы, однако первоначально в кириллице (см.) буквенных символов было гораздо больше: взятый за основу греческий алфавит был дополнен буквами, призванными передавать специфические звуки славянской речи. При этом некоторые из букв славянской азбуки оказались дублетными: перенесённые из греческого алфавита «о» и «» служили обозначением разных звуков греческого языка, [о] краткого и [о] долгого, но в славянских языках эти звуки не различались; буквы  (кси) и  (пси) были дублетами буквосочетаний «кс» и «пс», поскольку предназначались для передачи частотных в греческом, но редких в славянском языке сочетаний [кс] и [пс] и т. д.

            Борьба с «лишними» буквами происходила в истории русского письма на протяжении долгих веков. Часть из них была исключена из алфавита в результате реформ Петра I (1708-1710 гг.): по его замыслу русская азбука должна была измениться в своих начертаниях подобно тому, как и русскому человеку следовало отныне одеваться в платье иноземного покроя. Реформа коснулась не только внешнего облика букв, приблизив кириллицу к латинице: из алфавита были вычеркнуты  (пси),  (омега), (йотированное э), z (йотированное а), r, b и a (см. Юсы), ÿ (юс малый) заменен на «я», введены арабские цифры. Петровская реформа была продолжена распоряжением Российской Академии наук (1735), исключившей буквы  (кси) и ς (зело).

            Однако изменения «азбучной истины» не ограничивались только устранением избыточных букв: реформой 1735 г. были добавлены «э» и «й». Появление первой было встречено весьма неприветливо. А.П. Сумароков обозвал эту букву «уродом», а М.В. Ломоносов в «Российской грамматике» отметил, что  «вновь вымышленное или, справедливее сказать, старое «е», на другую сторону обороченное, в российском языке не нужно, ибо <…> ежели для иностранных выговоров вымышлять новые буквы, то будет наша азбука с китайскую». В самом деле, «э» употребляется по преимуществу в заимствованных словах (из русских только в местоимениях и междометиях: этот, этакий, эхма, эвон, эге-ге…). Однако именно она помогает правильно читать такие, например, имена собственные, как Эврипид, Эвклид, Эрмитаж, в которых начальному [э] не предшествует [j], но Египет, Европа - с [э] йотированным, тогда как до появления «э» в нашем письме такое различение было невозможным.

            Необходимость введения в славянский алфавит буквы «й» также не раз оспаривалась филологами. Еще в конце ХVII в. хорватский учёный Юрий Крижанич заметил, что «ь» и «й» никогда не употребляются в одинаковых позициях («ь» возможна лишь после согласных, а «й» лишь после гласных), и потому предложил использовать только «ь» и писать краь, стоь, пеьте и т. п. Три века спустя с Крижаничем согласился и Р. Якобсон, отмечавший, что при замене «й» на «ь» ненужной сделалась бы и буква «ё», так как написание льот позволило бы прочесть как мягкий звук [л], так и йотированное [о].

  Новая гражданская азбука была узаконена Академией наук в 1758 г. и передана в руководство типографии для набора и издания светских (не церковных) книг. И с тех пор в русском алфавите появилась лишь одна новая буква – «ё», введенная в типографскую практику Н.М. Карамзиным, который в 1797 году, при издании второй «книжки» «Аонид», единожды употребил графему «ё» в слове слёзы, рифмующемся с розы, и сопроводил такое нововведение следующим примечанием: «Буква е съ двумя точками на верьху замняетъ їô».

            К началу XIX в. в гражданскую азбуку входило 37 знаков, но среди них все еще оставались дублетные буквы (см. И десятиричное, Ижица, Ять, Фита), которые были исключены из алфавита лишь реформой орфографии 1917–1918 гг. 

            Вопрос о реформировании русского письма занимал умы многих ученых и литераторов. Так, М.В. Ломоносов написал юмористический «Суд российских письмен…», в котором Грамматика выносит на суд Разума и Обычая «великие распри о получении разных важных мест и достоинств», творящиеся между русскими буквами: Аз жалуется на Он, Ять возмущается поведением Е, все буквы осуждают Ер и т. д. При этом каждая «представляет свое преимущество. Иные хвалятся своим пригожим видом, некоторые приятным голосом, иные своими патронами, а почти все старинною своею фамилиею».  

            Писатели иронизировали над «грамотеями», которые весьма вольно обращаются с правилами орфографии: «Никто не мудрствует так лукаво, как вывесочные грамотеи. По темному понятию, неясному слуху, они знают, что где-то ставится  и где-то Е, в одном месте вставляется Ъ, а в другом не вставляется, одна речь отделяется запятою, а другая точкою. Посмотрите же… где они ставят точки, запятые, Ь, Е и Ъ? ВЪХОТЪ.ВТРАХЪТIРЪ. Скажите, не лучше было бы, чтоб они не знали ничего о   и Е, о Ъ и Ь (М.Н. Погодин).

            Другие, находя русское правописание «отменно затруднительным», предлагали исключить из состава алфавита лишние буквы: не только дублетные , , , , но и ъ (ибо на конце слов после твердых согласных эта буква не нужна, а в качестве разделительного твердого знака можно использовать «паерок», то есть апостроф), и ь (предлагая обозначать мягкость согласной двоеточием над ней), и щ (поскольку передаваемый им звук можно обозначать буквосочетанием «шч»). Советовали сократить число букв для обозначения гласных (используя надстрочные знаки v или " над а, э, и, о, у, ы в тех случаях, когда эти буквы передают йотированные звуки). Сокращение числа букв, по мнению авторов подобных проектов, служило бы педагогическим целям, ибо «к чему затруднять доступ к благодетельному источнику изъяснять свои мысли посредством знаков?».

            Третьи замечали, что «нам еще грех пожаловаться на свою азбуку: какова французская, английская?». И кроме того, «людей не переучишь. Русский народ привык к , Э, , Ъ, Ь, Щ и скорее согласится спорить без конца о том, где которую из сих букв ставить должно, но не захочет выкинуть их из азбуки» (Н.А. Полевой).

            Четвертые считали недостатком русского алфавита бессистемное расположение букв (что, впрочем, присутствует и в других алфавитах), и полагали, что «первою задачей должно быть приведение букв азбуки в правильный порядок, основанный на свойстве изображаемых ими звуков» (Я.К. Грот). В одном из таких проектов «первыми в азбучном порядке» предлагалось поставить гласные буквы, согласные же расположить «по порядку клавишей произношения, то есть: губные сжатые,  отверстые, зубные, поднебные и гортанные»: А. Е. И. О. У. – Б. П. М. – В. Ф. – З. С. Ц. Л. – Н. Ж. Ш. Ч. Р. – Д. Т. – Г. К. X. (В.Г. Анастасевич).

            Пятые же, напротив, настаивали на том, что последовательность букв в русской азбуке, как и в любой другой, имеет символический смысл, а сами имена букв составляют связный текст, например: «Аз Буквы Ведый. Глагол  Добро Есть Зело! Земля И Иже (на ней) Люди! Мыслите: Наш Он Покой! Рцы Слово Твердо. <...> Далее идут по дошедшей до нас азбуке слова без смысла: Ук, Ферт, Хер, которые может быть вставлены и после, без долгого умничанья, <...> но потом опять проглядывает смысл: От Цы Червь Ша Ща. Не окончание ли это какого глагола при воспоминании об отцах?». Вопросы о символическом значении названий и начертаний букв были в начале XIX в. одними из самых модных. Так, Д.А. Облеухов пытался доказать, что буквенные знаки различных языков – это «обезображенные следы простых первоначальных образов, представлявших органы человеческого тела, а имена сих букв представляют отношения к именам сих же самых органов»: в латинском L он усматривал сходство с изображением носа, в М – начертание рта, в буквах древнееврейской азбуки находил подобие бороды, подбородка, пальца и т. п.

            Орфографическая реформа 1917–1918 гг. исключила из состава русского алфавита буквы , , , ѣ. И до недавнего времени их начертания можно было увидеть разве что на страницах книг, изданных до 1918 г., и на тех  немногочисленных дореволюционных памятниках, которые избежали разрушения, а их названия встретить во фразеологизмах и  произведениях русской литературы. Например, в пушкинской эпиграмме на поэта Федора Глинку: Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах, / Бормочет нам растянутый псалом: / Поэт Фита, не становись Фертом! / Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах! Здесь обыгрываются названия букв «фита» (см.), так как именно этой литерой, с которой  в соответствии с правилами старой орфографии начиналось его греческое по происхождению имя Федор, подписывал Глинка свои стихотворения; «ферт», обозначавшей, как и фита, звук [ф] и благодаря своему начертанию вошедшей в фразеологизм фертом стоять (становиться, смотреть) ‘самодовольно (первонач. – подбоченившись, так, что похоже на букву Ф)’; «ижица», которая занимала последнее место в алфавите.

            Однако сегодня буквы дореформенного алфавита постепенно возвращаются – на городские вывески, в названия фирм и товаров, имена которых принято ныне изображать в их исконном орфографическом облике: монпансье «Ландринъ», фильм «Имперiя подъ ударомъ», телепередачи «Вѣди», «Русскiй мiръ» и др. Появилось даже общественное движение «Твердый знакъ»: оно стремится объединить все фирмы и организации, имеющие в своем названии букву «ъ», которая, по мнению инициаторов движения, стала символом «возвращения к существовавшим в великой России традициям, к стабильности, надежности, “твердости”»; символом России, «вечной и непонятной, устойчивой и всегда идущей своим путем».

            Возрождение дореформенной орфографии стало еще и отражением того политизированного общественного сознания первых лет перестройки, которое не только настаивало на сохранении традиций, но и считало реформу 1917-1918 гг. результатом действия некой темной силы, овладевшей языком, и потому всячески стремилось вернуть якобы незаконно отнятое большевистскими декретами русское правописание. Так, архиепископ Аверкий писал, что «только старая орфография и есть в собственном смысле слова … право-писание, а та порча …, которая насильственно введена в употребление большевиками в порабощенной ими России …, есть только искажение правописания». А поэт Андрей Вознесенский заявлял, что «репрессированные «твердые знаки» и «ять» были двойниками убитых в подвалах»…

            Использование старых графем в том или ином названии, рекламе всегда призвано служить намеком на стабильность, солидность, незыблемость традиций: «Банкъ», «Шоколад “СладковЪ” – традиции высокого качества», «Ресторан “ШустовЪ”. Возрождение традиций», «СМИРНОВЪ. Русский характер» и др.

            Однако безграмотное употребление букв дореформенного алфавита в современном городском пространстве (неразличение «ъ» и «ь», автоматическая замена «е» на «», «и» на «i» и т. п.) зачастую заставляет вспомнить о тех, кого полтора столетия назад высмеивал М. Погодин. Среди таких изобретений современных «вывесочных грамотеев» - название кооператива «ТОВАРIЩЪ», ресторана «Реортѣръ», магазинов «Чÿй», «Галерея обувѣ», «Обувъ», «APБATςКAÿ ЛABIЦA» и др.     

            Напротив, символом новизны, модности становится сегодня присутствие в каком-либо названии элементов латиницы: магазин «КОNTEЙNER», ресторан «Скvозняк», вечеринка «Zавод SHOW», пьеса «Облом off», закуска к пиву «BEERка», интернет-кафе «ZвеZда», коктейль-бар «DERЖИСЬ» и т. п. Заметим, что не раз поднимался и вопрос о латинизации русского алфавита в целом: впервые встал он еще в 1927 г., да и в наши дни звучат голоса сторонников такой реформы. 

            Манипулирование двумя алфавитами в современном тексте служит приемом языковой игры, используется как средство выразительности и переключения внимания: так, смешением алфавитов в названии шоу «Меdный всаdник-3003» (сюжет пушкинской поэмы разворачивается в 3003 г.) подчеркнуто слияние классического и новаторского; заглавие статьи «ART-НАЛЕТ» сталкивает русское артналет (‘неожиданное массированное нападение артиллерии’) и иноязычное арт- (от англ. аrt ‘искусство’; арт-бизнес, арт-галерея, арт-дилер и т. п.) и благодаря этому приобретает значение ‘нападение на искусство’; в выражениях PRопаганда и игра против PRавил прочитывается значение термина «пиар» и т. п.     

                                             В художественном тексте включение элементов иноязычного алфавита может быть и способом передачи особенностей речи персонажа: …заявила, глотая твердое «л»: - Я совраwа пану (Б. Акунин); … лягушка Самсон <…> вывалил свой слишком длинный язык <…>, и тут внезапно хлопнула дверь <…> Самсон торчал у закрытых дверей, высунув язык, причем язык его простирался по обе стороны закрытых дверей <…> Дядя Сережа спросил, сколько время <…> Самсон … залопотал языком…: - Без пяthнаthцаthи пяthнаthцаthь (без пятнадцати и т. д.) (Л. Петрушевская).        

            Творцу художественного произведения изредка приходится даже примерять на себя роль «отца письмен», «конструируя» новые буквы, способные передать особые звуки, необходимость которых обусловлена текстом. Так, в стихотворении А. Блока «Осенний вечер был…» появляется буква «ö» (вместо «э») в слове сöр, звучавшем у поэта, как заметил К. Чуковский, «тургеневским звуком,… с французским оттенком»: На кресло у огня уселся гость устало, / И пес у ног его разлегся на ковер. / Гость вежливо сказал: “Ужель еще вам мало? / Пред Гением Судьбы пора смириться, сöр”. «Тургеневским» этот звук назван потому, что «ö» используется в романе И.С. Тургенева «Вешние воды» (товарищ снова остановил его, промолвив: “Дöнгоф, тише!”), где им заменена буква «ё». Буквенный знак «ö» с 2002 г. регулярно используется и на афишах музыкального фестиваля «Öлимьюзик» (транскрипция англоязычного «Earlymusik»). Творцы этого термина подобным написанием хотели подчеркнуть как его собственно русское происхождение, так и новизну самого музыкального явления. 

            Так что ответить на вопрос о том, сколько букв в современном русском алфавите, оказывается не так уж и легко…