Сырада-Нямы
*Традиционные представления нганасан о Сырада-Нямы - Матери Льда, существа, которое влияет на Бодырбо-Моу - Землю Мертвых, точно так же, как и Земля-Мать влияет на этот мир, чрезвычайно противоречивы.
Как уже говорилось, нганасанская мифология повествует об изначальном антагонизме Земли- и Льда-матерей. Земля освобождается ото льда в силу внутренней потребности родить, с помощью Солнца-Матери и вступает в открытую борьбу с Льдом-Матерью. Выше уже рассказывалось, как обе Матери, воплотившись в черного и белого оленей-самок, "пробовали силу", причем оказалось, что сильнее Земля-Мать. Это и предопределило последовательность влияния на "имеющих горло" (а потом переход всех существ в ведение Матери-Льда).
Устройство владения Льда-матери обычно рисуют в виде некоего подземного мира, состоящего только изо льда, где находятся Намийятюма-Сырада-нюо - Девять Льда Матери Парней, которые грызут людей. Имена этих сверхъестественных существ совпадают с названиями Коча-болезней. Вместе с тем, о Бодырбо-Моу рассказывается, как о совершенно таком же, как и Земля, месте обитания людей.
027
Так Борис Дюходеевич Костеркин следующим образом передавал традиционные представления о Бодырбо-Моу:
(17 июня. Борис Костеркин. Усть-Авам):
"Когда человек умирает, то он идет по дороге в Бодырбо-Моу. Когда он близко к земле, то он по наклонной дыре отправляется. Доходит до хребта небольшого, - там отдыхает немного. Потом -силы-то больше становится, доходит до маленькой лайды. Там опять отдыхает. Тело-то дышит насилу.
Потом заструг большой перейти надо. Как перешел - дыханье-то кончилось. Потом река будет одна. До нее доходит, когда люди на чумище бросают его постель, зашивают и одевают его. Потом еще одна река есть.
Ее переходит, когда оленей убивают, маталерма делают. Потом до третьей реки доходит, когда чумище бросают и уходят люди со старого места.
Тогда уже совсем мертвый доходит до того места, у которого есть озеро и там чумы людей, которые в Бодырбо-Моу стоят.
Когда он до первой лайды доходит, то навстречу ему мертвые выезжают.
с.111.
Но, пока жив, то не подходит близко. Как только заструг перешел - парятся вместе".
*Этот рассказ имеет заметную окраску шаманистической идеологии, называя рубежи, на которых шаман может вмешиваться в судьбу человека. Примером таких же, не свободных от шаманизма, воззрений может служить и повествование Нюли Турдагина о путешествии в Бодырбо-Моу:
028
(23 июня 1962 г., Нюля Турдагин, Усть-Авам).
"Люди в Бодырбо-Моу такие же, как и на земле. Во сне можно часто видеть умерших - парки у них не прелые, кожа у них обычная, мясо не гнилое. Совсем люди.
Когда человек умирает, то он по дороге мертвых идет. Гору пройдет, на лайду выйдет, потом до реки дойдет. Пока реку не перешел, его шаман назад вернуть может. Если перешел, то его шаману уже не вернуть. Тут совсем остается в Бодырбо-Моу, жить будет столько, сколько на Земле жил. Потом совсем умрет и в песок превратится. В Бодырбо-Моу люди только комся - любовники бывают (не женятся и не рожают, соответственно, себе подобных - Ю.С.).
Я-то молодой был, болел как-то. Совсем ум терял. Уходил ум. Будто из своего чума ушел. Я по тундре пошел. Шел-то шел, какую-то гору увидал. Туда пошел.
Как пришел, чум увидел наверху, стоит один. Туда пошел. Близко подошел.
- Чего такое, - думаю, - девка стоит, лицо знакомое.
Говорит мне:
- Ты пришел, парень? Я-то тебя дожидаю. В чум иди.
Тут мне в ум пришло:
- Мать это моя. Совсем молодая девка, красивая.
Не видал я ее раньше такую. Когда умирала мать - старуха была. Совсем худенькая старуха, старая. Руками ничего делать не могла. Так, сидела только. Теперь молодая стала.
Ну, ладно. Пошел я в чум. Там сидел. Целый день сидел, ничего не говорил. Потом спал ночь - ничего не видел. Как проснулся, мать говорит:
- Эй, нянту-парень, - чего сидишь? Иди, вот, по дороге в тундру, маленько за высокое место зайди. Там много молодых людей собралось. Танцуют, борются. Ты-то совсем мастер бороться. Иди-ка, веселись.
Встал я, пошел. Дорога-то крепкая, крепкая. Ногам больно идти. За высокое место зашел я, увидел чум стоит шаманский. Неладно деланный чум - шесты плохие и нюки рваные. Там бубен гремит. Не
с.112.
так гремит, как на этой земле. Только глухо как-то: "Бр-бр-бррр!" Так шумит бубен. Думаю я:
- Шаманят там, не пойду туда.
Стал вокруг смотреть. Парней-то много, девок, танцуют они, кричат. Другие дерутся кулаками. У одних носы разбиты, кровь течет. У других лица разбиты.
Думаю:
- Не буду я бороться.
Вот теперь живой хожу. Если бы стал с ними драться, то там и остался бы, наверное.
Стал я тихонько смотреть на людей. Вижу - в сторонке девка сидит. Молодая, красивая девка. К ней подошел, тихонько с ней стал рядом.
Девка мне говорит:
- Откуда пришел?
- Не знаю, - я ей отвечаю, - так просто пришел.
- Ладно, - опять говорит, - давай вместе будем. Я не могу к ним идти, - на людей рукой показывает, я поганая. Мне три дня отдельно ходить надо. Я - надюма'. Буду три дня отдельно ходить, пока опять стану не поганая.
Чего она так говорила? Почему поганая - надюма'? Не знаю я. Может быть, ребенка родила, да умерла. Хорошенько-то не знаю. -
Ну, ладно. Так-то сидел. Потом девка говорит:
- Нужно мясо поесть. Маленько сердце поправить. У тебя мясо-то есть?
- Нет, - отвечаю, - нет мяса. Я есть не хочу.
- Все равно ешь, - говорит. - Бери вот, ешь.
Вытащила руку из рукава, жир достала. Взял я жир - совсем тухлый он. Пахнет противно. Шерсти на нем много налипло. Бросил я тихонько этот жир сзади себя, затоптал ногами и отошел в сторону. Потом постоял и по дороге пошел.
Опять к матери в чум пришел. Она меня спрашивает:
- Ну, танцевал?
- Нет.
- Боролся с парнями?
- Нет.
- Комся - любовницу нашел себе?
- Нет.
- Чего такое? Ты ведь совсем был мастер бороться, танцевать. Совсем девок любил... За девками век гонялся. Комся у тебя много было. Чего сейчас такой стал?
Я молчу. Так сижу. Потом мать говорит:
- Вечером гром придет, ветер будет. Я пойду вещи на санках привяжу.
с.113.
Ушла она из чума. Я сижу, думаю:
- Не хочу больше оставаться. Пока мать ушла - убегать надо.
Нюк поднял, на улицу вышел, в сторону солнца убежал. Бежал, бежал, дышать не мог совсем. Потом упал - стало легче маленько. Как-то глаза открыл, смотрю - новый чум. Вокруг братья сидят, люди наши. Опять я на землю попал. Мне говорят:
- Ну, ты из Бодырбо-Моу возвратился. Тебя оттуда шаман достал. Твою дорогу он гонял.
Я его не видел. Может, ветер, что мать ждала, и был тот шаман? Когда шаманы шаманят, то они Кадя-гром зовут. Гром будто шамана - дямада. Может, так? Не знаю теперь. Потом говорили, правда, что шаман шаманил, говорил:
- До Кадя я дошел. Помоги, Кадя-нгуо, гони парня из Бодырбо-Моу.
Наверное, так было".
*Слышавшие этот рассказ пожилые нганасаны подтвердили все рассуждения Нюли относительно событий, которые могли бы быть в Бодырбо-Моу. Говорилось, что намтару'о - ушедшие в Землю Мертвых очень скучают по тем, кто остался на Земле, кого они знали по предыдущей жизни, и что они часто зовут своих любимых людей к себе. Анна Костеркина сообщила (22 мая 1962 г.):
029
"Когда звенит в ухе, то это из Бодырбо-Моу зовут. Можно слышать: - Нике'е туми'а, мана муанина - Дочка, иди сюда, я замучилась.
Надо отвечать:
- Нисыдам ту'о, дяго' ненатидя'а нгонянтанду - Не приду я, у меня детей много".
*Намтару'о, согласно традиционным нганасанским воззрениям, не могли родить детей и поэтому старались их забрать из этого мира. Как раз это и было причиной смерти маленьких детей. Однако, по убеждению некоторых людей, дети оставались в материнском роду и в Бодырбо-Моу. Для того, чтобы не было споров из-за младенцев в Земле Мертвых, то ранее умершим детям на лопатке вырезали ножом тамгу или же наносили ее и непременно красной краской для того, чтобы родня сразу же могла узнать потомка из собственного рода и забрать его себе (1 июля 1961 г. Сейме Турдагин. Усть-Авам).
Из представлений о том, что Сырада-нямы опекает Бодырбо-Моу совершенно так же, как и Моу-нямы этот мир, возникла формула обращения к Сырада, когда человек умирал:
с.114.
"Тана Няколе хуйткмта,
Няколыты няга тисярта".
"Ты взяла себе этого,
Теперь береги его хорошенько"
(13 июня 1961 г., Анна Костеркина и Сейме Турдагин, Усть-Авам).
*Некоторые верили в то, то жилище Сырада-Нямы находится ниже всех мест, где может находиться Бодырбо-Моу:
Таймырский нганасан Фадоптэ Костеркин сообщал, например:
"Ниже всех живет Сырада-Нямы, стоит там большой шестовой чум. Там еще почти сто собак находятся. Там Банг-бараба - Собак вождь (?) есть. Эти собаки вместе с Сырада-Нямы живут".
Никто более не подтвердил того, что собаки имеют возле жилья Льда-Матери некоего предводителя.
Таймырский нганасан Дюдумо Яроцкий сообщал, что слышал от стариков, будто в Бодырбо-Моу имеется несколько "кож", как и на небе. Там будто на каждой "коже" ушедшие из этого мира живут столько же, сколько они жили здесь, а потом их жизнь повторяется на каждой из кож (7 августа, Усть-Боганида).
Что касается потомства Сырада-Нямы, то мнение о количестве ее сыновей почти единодушно. Считалось, что Сырада родила девять парней, о которых уже говорилось выше. По одним представлениям, это Намийятюма - Сырада - енянту едят в качестве болезней - Коча всех умерших людей. Высказывалось, что люди для этих парней или стариков Сырада есть не что иное, что и олени для людей.
Другая точка зрения, отражающая шаманистические воззрения -это то, что Сырада-нюо пожирают только людей, обладающих шаманским даром. В этом случае их поступки выглядят, как защита интересов их Матери - Сырада-Нямы. Согласно этим верованиям, шаманы мешают Сырада-Нямы забирать к себе в Бодырбо-Моу людей. Сами шаманы также труднее поддаются влиянию со стороны Сырада-Нямы и позже всех переходят в Землю Мертвых. Воззрения о смерти шаманов путаны у нганасан необычайно. В мифологии шаманы сами часто сами уподобляются духам, превращаются в сакральные предметы - словом, уходят из этого мира не как простые люди, чем противоборствуют самой Сырада-Нямы. Поэтому дети Сырада-Нямы сами наделены сверхъестественным даром и занимаются тем, что пожирают самих шаманов. В тех случаях, когда шаманы особенно хорошо охраняют своих людей, Сырада устраивают нечто вроде загонной охоты, что людьми воспринимается как эпидемия; как приход Коча - болезней, в которых воплощаются дети Сырада-Нямы.
Представления о том, что человек в Бодырбо-Моу живет так же, как и в этом мире с той только разницей, что там все наоборот - когда
с.115.
на земле день, там - ночь, большое количество на земле ассоциируется с понятием много, а там - малое количество ассоциируется с понятием много и пр., породило ряд этических установлений по отношению к мертвым. Так, проходя мимо ледовок - захоронений, полагается оставить намтару'о еды, если она есть, и табаку. Если положить много табаку, то намтару'о может обидеться, так как это означает, что ему дали совсем немного, а если дать маленькую щепотку, то это будет означать, что для умершего не жалеют ничего. Ночью люди должны как-нибудь прятать детей от намтару'о, потому что у тех, напротив, день и они ходят рядом с теми местами, где находятся живые люди.
с.116.
Традиционные верования строжайшим образом запрещали не только пользоваться, но и даже трогать вещи, которые оставлялись в
с.117.
похоронном аргише. В случае нарушения этого установления нарушителя ждала месть со стороны покойника, который забирал его в Бодырбо-Моу. С намтару'о могли бороться только шаманы. Рассказы о борьбе простых людей с намтару'о и об их гибели и о победах шаманов над намтару'о довольно часто встречаются в нганасанском фольклоре.
В качестве примера можно привести рассказ Нюли Турдагина о Фолитанты-парне:
030
(25 мая 1962 г. Нюля Турдагин. Усть-Авам).
"Аргаш идет. Народу много-много. Сто человек будет. Имя людям Сяйба-Фолитанты. Самый малый имя Фолитантынгадяпта, все время пешком бежит, оленей гоняет. Так ходил. Оленей-то много было, а не ездил он. Пешком ходил.
Сзади Сяйба-Хонораку шли. За их стадом шли. Тоже аргиш большой был. Век они не останавливались. Все вместе шли.
Фолитанты - младший как-то вперед ушел, к первым санкам. Там ругался он. Один раз голос слышно было. Говорил:
- У меня семь братьев. Однако чего ум короткий у них? Сами на санках едут, а я пешком иду. У них много ног оленьих, у меня только две свои. Идти не могу больше.
Братья стали. Чумы поставили. Спать все стали в чумах, отдыхать. Утром все Фолитанты встали. Один младший спит, не встает. Чего не встает? Устал, наверное. Семь дней спал, не вставал. Потом проснулся он. Как-то ел, говорит:
- Не аргишьте никуда. Я пойду землю посмотреть.
Пошел. Лук взял. Семь дней ходил, ничего не видел. Мыши-то следа на снегу не было. Потом хребет белый увидел. Думает:
- До него дойду, возвращаться буду.
На хребет вошел, сел, смотреть стал. Видит - земля чистая везде. Посмотрел на хребет края, огонь увидел.
- Чего такое? - думает.
Глаза протер, опять посмотрел, увидел ледовку. Блестит она как огонь. Туда пошел. До нее дошел, вокруг обошел. Смотрит - санки блестят как серебро. Лук лежит сбоку, тоже серебряный.
Так-то ходил, говорил:
- Эй, ты живой был, молодой был, как я. Я-то живой. Мне твой лук нравится. Давай меняться. Я тебе свой лук дам. В Бодырбо-Моу ты и моим луком добывать будешь.
Так сказал, поменял луки. Только два шага сделал от ледовки, голос услышал:
- Эй, парень, мой лук-то положи. Мне его отец оставил. Не трогай его.
с.118.
Испугался парень, убежал. Бежит он, не оглядывается. Сколько-то отошел, слышит голос опять:
- Эй, парень! Зачем меня не послушал? Я тебе свой лук не отдам.
Опять не оглянулся парень, только быстрее побежал. Сколько-то бежал, сзади сильный шум услышал. Обернулся, смотрит - ледовка вся разломана, из нее человек встает. Снова ему тот человек закричал:
- Положи мой лук, сам уходи. А то я за тобой пойду. Тогда плохо тебе будет.
Опять парень побежал. Семь дней бежал он. За ним человек из ледовки гнался. На седьмой день на вытянутую руку мертвец к этому парню подбежал. Кричит ему:
- Отдай лук мой!
А чумы братьев этого парня уже видны.
Поближе подбежали, глянули на стойбище - всех людей увидели. Сразу умерли все люди. Умерли все олени, лежат, все собаки умерли.
- Что такое, - парень думает, - отчего они умерли?
Бросил лук парень, рукавицы в рукава засунул, обернулся к мертвому. Ударил он его. Бороться они стали.
Борются-то борются, парень из ледовки говорит:
- Эй, парень, если я тебя убью, то все твои погибнут. Съем я их. Если ты меня одолеешь - живы будут.
Опять борются сильнее. Семь дней боролись они. Все вокруг вытоптали, все деревья сломали. Мертвый-то все семь дней парня в тундру толкал, теснил. Слабеть тот стал. На седьмой день как-то сила пришла. Повернул он мертвого от тундры, на землю бросил. Стал ногами на него.
Тут люди вскочили, к нему подбежали. Живые они стали. Олени, собаки - все встали живые.
Сами говорят:
- Эй, парень, еще силу ищи!
Сами его по спине ладонями хлопают, силу ему отдают, говорят:
- Ищи силу, а то пропадем мы!
Опять семь дней боролись они. Как из ледовки человек немного одолеет, все падают мертвые. Как парень в Солнца-сторону встанет, опять все оживут.
Потом на седьмой день парень с солнца стороны встал, опять силу нашел. Мертвого-то за голову схватил, поднял, крутить его стал над головой. Потом его о землю бить стал. Стал человек из- ледовки кричать:
- Меня-то пусти. Душа у меня совсем ушла. Твои люди все живы. Пусти меня, лук возьми себе. Уйду я, никого трогать не буду.
Это услышал парень, на руки посмотрел. Ничего в руках нет. Только из-под земли голос слышен:
с.119.
- Эй, парень! Теперь совсем сильный ты. Теперь ты своих охранять будешь.
Так этот парень шаман стал. Лук из Бодырбо-Моу ему достался. Это после этого парня у на шаманы стали на бубен железный лук вешать".
*В заключение следует отметить, что никаких фетишей, которые были бы каким-либо образом связаны с образом Сырада-Нямы или же Сырада-парнями у нганасан не было. В шаманской мифологии встречаются отдельные упоминания о существах с "Сырада стороны", которые хотели каким-то образом вступить в контакт с существами с "Моу-Нямы стороны", т.е. с живущими, но всегда разоблачались и побеждались шаманами.
* * *
Представления "простых людей" о живом и мертвом, о границе между этими состояниями совершенно неопределены. О какой-либо общей точке зрения на человеческую душу и на то общее духовное начало у людей, животных и различных природных явлений вообще говорить не представляется возможным.
В качестве иллюстрации приведу несколько высказываний различных людей, все записи сделаны у информаторов более или менее одного возраста.
031 (о душе)
Чунанчар Бенитаси:
- Человек тогда живой бывает, когда он "ум держит" (мыслит, находится в сознании - Ю.С.). Душа уходит тогда, когда человек теряет сознание. Говорят тогда: "Последняя душа вышла". Когда умирает, говорят: "Душа оторвалась". У ня на парке сонгуку (султан из оленьего хвоста на капюшоне мужского сокуя - Ю.С.) есть. Теперь бывает, что старики говорят: "Сонгуку отрежешь - душа оторвется". Я отрезал сонгуку - болел долго. Здоровый стал, когда сонгуку на сокуй пришил.
Сейме Турдагин:
- Душа называется байтюта (дыхание - Ю.С.). Есть еще сыданка -это тень. В Бодырбо-Моу идет сыданка. Это тень идет в Землю Мертвых.
*Следует отметить, что Сейме Турдагин был неплохо осведомлен о представлениях о душе православных русских и распространял прерогативы православного бога на нганасан. Говоря о нгуо вообще, Сейме упоминал русского бога в качестве завоевателя, подчинившего себе ряд мелких нгуо, которые оказывали влияние на человеческие судьбы.
с.120.
Нюля Турдагин:
- Сыданка - тень остается там, где лежит тело умершего человека. Она уходит от человека только по ночам и в темную пору. Она просто исчезает. Ничего не делает сыданка - просто ходит (по мнению Нюли, тень есть совершенно материальная субстанция и никакого отношения к душе не имеет - Ю.С.). Душа есть у человека и отдельно тень есть. У чума и санок нет души, а тень такая есть, как и у человека. Душа у человека одна. Она идет в Бодырбо-Моу. Там она аргишит вместе с родственниками. Старики, обычно предчувствуя приближение смерти, перечисляли умерших родственников, с которыми они будут аргишить в Земле Мертвых. Душа уходит с последним дыханием. Когда у нганасан говорят: "Душа уже близко", - это означает, что человек вот-вот умрет.
Нумаку Чунанчар:
- Душа называется ныносэ'а. Это - половина души. Вся душа состоит из тынсэ'а и батю - дыхания. Тынсэ'а появляется тогда, когда человек теряет сознание. Это тынсэ'а уходит, а остается только батю. Вот теперь Мундуйко умер. Его ледовка рядом стоит. Там только его тело лежит, а тынсэ'а, может быть, сейчас в чуме или стоит где-нибудь.
Дюдумо Яроцкий:
- Тынсэ'а - это душа. Она может оставлять человека и ходить по этой земле и по Земле Мертвых. Если видишь во сне мертвых - это значит тынсэ'а ходит в Бодырбо-Моу. Если во сне видишь живых - это тынсэ'а по земле ходит. Сыданка - тень тоже как душа. Если хочешь сделать человеку плохо, то надо его сыданка колоть ножом. Тогда он болеть будет и может умереть. Если хочешь, чтобы баба с тобой была, то надо ее тынсэ'а - дорогу - пересечь. Тогда ее тынсэ'а век возле тебя ходить будет. Последний раз тынсэ'а умирает в Бодырбо-Моу в тот день, когда она родилась на этой земле.
Дамбоку Горнок:
- Тынсэ'а - это душа. Нгамтедума - обморок бывает тогда, когда Сырада-Нямы по ошибке или нарочно хватает тынсэ'а - веревку, которую еще не отпустили нгуо. Тогда тынсэ'а пугается и убегает, но не идет в Бодырбо-Моу, а только находится у того места, где находится человек. Когда Сырада-Няма, убедившись в своей ошибке, уходит, то тынсэ'а возвращается. Человек после этого немного болеет.
Находились люди, которые отрицали вообще наличие какой-либо нематериальной субстанции у человека и животных, объясняя смерть тем, что дети Сырада просто так добывают себе пищу.
с.121.