Литовские песни ссыльных и политзаключенных
Литва почувствовала силу советского строя на два десятка лет позже,
чем Россия: первые части советских войск вступили на ее землю в октябре
1939 года, а в июле 1940 года она была включена в состав СССР. Сороковые
и начало пятидесятых годов вписались в историю Литвы как время народного
горя и мучений. Особенно страшны были послевоенные годы, когда возросшее
сопротивление советскому строю подавлялось военной силой. Тогда горели
литовские усадьбы, в лесах слышались выстрелы. На рынках, у заборов ставок
НКВД складывались для надругательств тела убитых, замученных партизан.
А матери не только плакали, но и создавали, пели песни в память
своих сыновей и дочерей. Еще больше таких песен сложили сами участники
боев сопротивления. И еще никогда в литовской деревне не звучало столько
песен, как тогда - не столько давних, традиционных, сколько заново созданных.
В этих песнях народ прямо, откровенно выражал свой взгляд на те мучения,
которые так щедро дарили, как поется в одной песне, "жестокие, кровавые
руки Сталина".
Значительную часть этих песен составляют песни ссыльных и политзаключенных.
Первым поводом для создания таких песен были те страшные события,
которые последовали после прихода Красной Армии. Переселение в неизвестные
дали Советского Союза многих учителей, офицеров литовской армии, других
интеллигентов, а вскоре - и простых крестьян в мае-июне 1941 г. потрясло
общественность страны. И вот вскоре после массовой высылки родилась песня,
в которой конкретно, еще без художественных обобщений, рассказывается о
действиях тех, кто осуществлял высылку ("Было очень жарко, Люди падали
в обморок - Жестокие большевики Им воды жалели..." и т. д.)
Возобновившееся в послевоенные годы переселение жителей Литвы
в отдаленные регионы Советского Союза опять оживили тему ссылки в песнях.
Опять начали петь о людях, насильственно оторванных от родного дома, от
соседей, близких. Вскоре по всей Литве распространилась песня "Веял-дул
холодный ветер" (N 1), в которой очень простыми поэтическими средствами
выражается боль и трагизм положения выселяемых.
Песни ссыльных возникали тут же, по горячим следам - в самой бесплатной
поездке в далекую неизвестность, под стук колес туго набитых людьми вагонов.
"Нас везли, - свидетельствует один из бывших ссыльных в своих
воспоминаниях, - в товарных вагонах с наглухо забитыми окнами. <...>
Сердца многих сковывало отчаяние, страх, неясность завтрашнего дня. Не
удивительно, что слезы катились из глаз женщин. Они смачивали и ресницы
не одного мужчины. Друг сказал: "А все-таки всем придется жить. Давайте
споем". Он тихо напевал то грустную, то веселую мелодию, а я писал слова.
Другие поправляли, пополняли. <...> Вечером первого дня поездки мы спели
несколько народных песен и одну нами созданную".
На чужбине, в изгнании, главными стали вопросы не духовной жизни,
а физического выживания. Многим ссыльным, как они сами признаются, было
не до песен. Но нашлись и такие, которые, очутившись даже в самом трудном
положении, обращались к песне. Кое-где создавались своеобразные маленькие
хоры, вечерним пением которых удивлялись и любовались местные жители (так,
скажем, было на байкальском острове Ольхон, в поселке Хужир.) Пелись не
только привезенные из Литвы песни - создавались и новые, соответствующие
совсем иным жизненным условиям. Таких песен было очень много. Сколько конкретно
- вряд ли возможно сказать: одни из них, никем не зафиксированные, остались
неизвестными, другие - даже не спетыми...
Каковы главные темы песен ссыльных? Очень часто в них упоминается
страшный день отторжения от родных мест (N 2). Самое сильное и мучительное
чувство - бесконечная тоска по родному краю (это отражается почти во всех
приведенных ниже текстах). Сердце сжимается от того, что, очутившись за
Уралом, ты получаешь никаких вестей с родины. Нередко в песнях ссыльных,
как контраст солнечным закатам, трелям жаворонка, песням девушек на родине,
изображается жизнь в Сибири, "где за окнами лишь вьюги рыдают, Где торчат
вечные горы льдин, Где не бороздят землю пахари, Где люд совсем чужой".
Непривычный пейзаж и все окружение давят сердце. К этому еще прибавляется
тревога за оставленную родную усадьбу: возможно, она уже опустошена пришельцами.
Невольно прорывается обида на то, что тебя без всякой вины оторвали от
родного края, и прорываются грустные переживания, говориться об утрате
надежды вновь увидеть места, где жил раньше (N 5). Творцы песен волей-неволей
задают себе вопрос: вернемся ли мы? (N 6). Но все-таки песни чаще всего
заканчиваются словами, выражающими уверенность в том, что еще придется
увидеть горячо любимую родину, близких: "Хотя пролетят мимо еще много дней,
Но я опять вернусь, ты верь и жди" (N 7).
Литовская песня была жива и в тюрьмах, лагерях Советского Союза.
Особенно популярными среди заключенных литовцев были послевоенные песни
сопротивления. Надо отметить, что большинство политзаключенных были интеллигентные
люди, многие из них обладали творческим даром. В некоторых лагерях действовали
своеобразные кружки, в которых одни писали слова для песни, а другие мелодию.
Созданную песню все выучивали наизусть. Политзаключенных часто перевозили
из одного лагеря в другой. И они эти песни переносили на новое место и
там их распространяли.
Интересна история песни "О милый друг, не падай духом" (иначе
она еще называлась "Марш дружбы"). Ее написал ныне известный поэт и скульптор
Витаутас Мачюйка в Каунасской тюрьме в 1947 году. Политзаключенные ее полюбили
и распространили. Известно, что она пелась в разных местах Советского Союза,
даже в зоне порта Ванино на берегу Японского моря. Возник даже особый ритуал:
каждый вечер после Гимна Литвы исполняли "Марш дружбы".
О живучести песен сопротивления говорит, например, такой факт.
Как рассказал бывший политзаключенный, позже - член Хельсинкской группы
в Литве Викторас Пяткус, вместе с ним в одном из лагерей на земле Коми
было около 700 литовцев. Он начал записывать от них песни. Собрал примерно
800 текстов. Этот сборник удалось сохранять от надзирателей в течение полутора
лет.
Почему в Литве, как нигде больше, создавалось так много песен
в такие, казалось бы, неблагоприятные для духовного творчества годы? Прежде
всего, здесь еще была жива народная песенная традиция. Культурная среда,
в которой росла молодежь послевоенных лет, тоже способствовала этому. Последние
годы независимости Литвы - это годы уверенности в себе. Тогда молодежь
пела песни и народные, и только что возникшие, да и сама создавала свои
новые песни. Когда Литва стала советской, приподнятый творческий дух не
сочетался с постоянным гнетом. Люди, очутившись далеко от своего края,
от национальной жизни и брошенные в интернациональную мельницу, глубоко
переживали утрату прошлого. Они, особенно люди образованные, чувствовали,
что их ум, их знания, никому не нужны - нужен их черный труд. Свои чувства
они выражали прежде всего песней. Песня их поддерживала, поднимала дух,
сближала.
Разумеется, песни ссыльных и политзаключенных игнорировались
и замалчивались. Тем, кто их наряду с другими "антисоветскими" песнями
все-таки осмеливались записывать, пришлось пострадать. Заговорили о них
лишь в 1988 году, и тогда раскрылись невиданные сокровища.
За последние пять лет самое большое хранилище литовского устного
народного творчества - Рукописный фонд литовского фольклора пополнился
тысячами записей послевоенных песен, среди них - и песнями тех, кто очутился
за пределами Литвы. Нашлись энтузиасты собирания песен. Например, много
песен передала специалист по педагогике Алдона Качераускене. В поисках
этих песен она посетила многие города и поселки, записала репертуар отдельных
певцов и ансамблей. Большой сборник таких песен, записанных от бывших ссыльных
и политзаключенных, живущих в городе Мариямполе, передала студентка Аудре
Каминскайте. И это не единичные случаи. Да и те люди, которые в своей памяти
сохранили эти песни, часто дают об этом знать, желая, чтобы они были записаны
и сохранены для будущего.
Издаются и сборники, в которых песни ссыльных и политзаключенных
публикуются рядом с другим послевоенными песнями. Еще в 1962 году вышел
- правда, за границей, в Нью-Йорке - первый такой сборник: "Песни борьбы
за свободу" ("Laisves kuvu dainus", подготовил Й.Айстис). В нем 207 песен
(без мелодий). Около 500 текстов из южной части Литвы, начиная со взятых
из послевоенных подпольных изданий и кончая записанными в наше время, напечатано
в сборнике "Расстрелянные песни" ("Susaudytos dainos", подготовили В.Лядас
и Т.Тимкус. - Вильнюс, 1990; большинство песен - с мелодиями, их подготовила
Ж.Рамошкайте). Песни небольшого региона средней Литвы представляет книга
"Сражающаяся Литва" ("Kovojanti Lietuva" - Вильнюс, 1990, подготовил Л.Ючас),
в ней 123 песни без мелодий. Сборник стихотворений и песен, взятых из подпольных
послевоенных изданий, "По пути борьбы" ("Kovus kelinzensiant", подготовил
Л.Гудайтис, Вильнюс, 1991). В нем 200 текстов, без мелодий. Целиком песням
ссыльных посвящена книга "Isplese man laisve brangiausia" - "Насильно отняли
дорогую свободу", подготовил К.Алексинас, Вильнюс, 1990, в ней 43 песни
с мелодиями, их подготовила Л.Прошкуте); из этой книги и взяты тексты для
настоящей публикации. Песни этой тематики можно также найти и в других
книгах. Большое место им уделялось и в периодической печати последних лет.
О пении в ссылках и лагерях часто говорится в воспоминаниях бывших ссыльных
и заключенных.
Подстрочный перевод прилагаемых здесь семи песен ссыльных не в силах полностью передать их красоту и душевность, но он показывает, о чем пели люди, отлученные от родного края, что их волновало. Напели их сами бывшие ссыльные: 1, 4 песня - ансамбль ссыльных Бирштонаса (Препайский район), 2 - Мариона Ундерене из Кедайняй, 3 - Пятронеле Лауренчикене из Паевенсиса, 5 - ансамбль ссыльных города Пренай, 6 - Витаутас Маленис из Вильнюса, 7 - Янина Наквосене из поселка Вашкай (Пасвальский район).
1. Pute pute saltas vejas
Веял - дул холодный ветер,
Ломал ветви яблонь,
Завладели нами пришельцы
И увезли наши семьи.
Стоит машина подготовлена
У родного дома,
А мы прячемся в лесах,
Отлучившись от родителей.
Любящий отец, матушка,
Почему связали вам руки,
Посадили вас в вагоны, -
Бог знает, куда повезут?
Ребенок просит: - Дай хлебушка
И молочка сладкого.
Вези, мамаша, домой:
У меня руки замерзли.
Мама говорит: - Нет хлеба
И молока сладкого,
Нет родного дома,
Нет жизни спокойной.
2. Ziurekit, stai jie jau ateina
Смотрите, вот они уже приходят, -
Окружат они вскоре твой дом,
Захватят твое имущество и семью
И тебя в Сибирь выгонят.
Вот двадцать пятое марта -
Это страшный день для нас
Забыть его никак не можем,
Потому, что мы оставили свой дом.
Оставили мы родную деревню,
Оставили родительский дом,
Оставили своих родных
И своих старых родителей.
Как трудно им, оставшись дома,
Счастливы они, что лежат в могиле, -
Ох, тяжело нам мучиться в Сибири,
О Боже, кто нас освободит?
Тоска нам гложет сердце,
Тоскую по своим, по друзьям.
Хотел бы я вернуться на родину,
Жить с ними вместе.
О Боже всевышний, мы просим:
Уменьши нашу тоску,
Верни нас на дорогую родину -
Слишком тяжела сибирская ноша.
3. Kur teka Peciora per platuji sleni
Где течет Печора по широкой долине
И горы подпирают тучи,
Я не знала и не подумала,
Что придется так горе мыкать.
Далеко от родины, далеко от своих
За тысячу миль я нахожусь.
Но свою родину и милую усадьбу
Каждую ночь вижу во сне.
Мне снятся широкие пашни в усадьбе
Снятся березы придорожные,
Но пока я их действительно увижу,
Много воды утечет в реках.
Может быть, не найду клена у ворот усадьбы,
Он уже будет лежать сломанным.
Заросли тропинки, по которым я ходил, -
От жалости сердце будет болеть.
4. Jauna tremtine budama
Я, молодая ссыльная,
Однажды сладко заснула,
А во время сладкого сна
Видела своих родителей.
Снилось мне, что цветут сады,
Сады цветут и так бело,
А по ним мои родители
Ходят и горько плачут.
- Молчи, не плачь, матушка,
Плач ничему не поможет:
Твоя дочь в цепях,
Твоя дочь - ссыльная.
Лучше встаньте на колени,
Молите у Бога усердно,
Чтобы возродилась наша родина,
Чтобы вернулись ссыльные.
5. Tyliai leidzias pavargusi saule
Тихо садится усталое солнце
За высокими горами Урала.
Вернемся ли мы когда-нибудь - в мир,
На родину, к братьям своим?
Как я хотела бы еще раз увидеть
Дорогие могилы своих праотцев,
Навестить те палисадники, поля
И дорогой родной дом.
Я зову: - Вы придите, братья,
От родных полей родины!
Но, увы, не успеете, потому что далеко,
Освобождать нас будет слишком поздно.
Уже последние силы иссякли,
Как тень по тайге Урала,
Я блуждаю без пути, без тропы,
Выгнанная из страны далекой.
Последняя надежда уже погасла,
Перед глазами мерещится смерть.
Лишь минуточка жить осталась,
Тихо бьется сердце в груди.
Последнее "прощай" тебе, солнышко,
В этот вечер я говорю.
Ты поздравь мою матушку -
Не вернусь я к ней больше.
Как мне трудно оставить сей свет:
Ведь я молода, еще юная, -
(Трудно) смерть встретить далеко
За высокими горами Урала.
Село усталое солнце
За высокими горами Урала.
Не вернет меня никто на (сей) свет,
Не навестят братья мою могилу.
6. Pavasari pauksciai i teviske grizta
Весною птицы на родину возвращаются,
А мы вернемся ли когда?
Пролетят наши дни, дорогая юность,
На сердце останется лишь обида.
Жизнь протекает за стальной решеткой,
Но она уже совсем иная.
Вся Литва очутилась в Сибири, -
А кто же ее выведет на свободу?
На солнечную свободу, в спокойное будущее,
Когда она больше не будет в рабстве.
Кто руку помощи подаст ей в неволе,
Спасет от лютого врага?
О Боже дорогой, неужели родину,
Родину запрещено любить,
Неужели больше не придется нам видеть
Нашей дорогой Литвы?
Весною птицы на родину возвращаются,
А мы вернемся ли когда?
Что стоят наши дни, что стоит наша юность,
Если на родине нет свободы.
7. Rauda rudens vejai, svilpia uz langu
Рыдают осенние ветры, свистят под окнами,
А в груди - тоскливо, беспокойно.
По щеке покатилась слеза -
Это сердце стонет, жаждет свободы.
Тихие и тоскливые дни тут протекают,
По ночам струится мучительная тоска.
Никто, ох, никто не знает, сколько ты здесь страдаешь, -
Доля заключенного, ох, как тяжела.
Пробуждаешься от сна, открываешь глаза -
Гудят шаги надзирателя, звон ключей.
Во снах мерещатся берега Немана,
Широкие ровные луга и отчий дом.
Как цветок побит осенним морозом,
Так грудь тоскует по песне и свободе.
Лишь тихие утешения приходят тогда,
Когда сердце успокаивает глубокая молитва.
Ох, мать-матушка, мать моя,
Не грусти у ворот, хватит слезы проливать.
Хотя пролетят мимо еще много дней,
Но я опять вернусь, ты верь и жди.
А если уж мне суждена такая судьба -
Сибирь, Урал, далекая страна, -
Я вернусь тропою, облитой кровью.
Тебя, родная земля, так горячо люблю.
Бог не покидает полевицу надломанную
И бездомную птицу, настигнутую бурей.
Не покидает и нашу родину милую:
Здесь земля Марии, и дети мы ее.