Главное место в "Дружбе народов" (NN 1-2) отведено роману Яана Кросса "Полет на месте" (перевод с эстонского Эльвиры Михайловой). Кросс, автор романов "Три поветрия", "Императорский безумец", "Уход профессора Мартенса", повести "Имматрикуляция Михельсона" и проч. - прозаик, на мой взгляд, выдающийся. Причем не только по меркам "позднесоветской литературы", когда он был нужен, как официозу ("многонациональная советская" нуждалась в разных оттенках), так и либеральному читателю (эстонская проза была "нашей западной", как грузинская - "нашей латиноамериканской"). В "ДН" Кросса (как и многих других "националов") всегда любили - памятником этой любви может считаться статья главного "дружбанородного" (во всех смыслах) критика Льва Аннинского "Третья возможность", интерпретирующая еще не простывший роман (N 2). Кросс писатель аналитичный, с большим вкусом к историческим подробностям и скрытой психологии, "медленный" - и читать его тоже стоит медленно, тщательно вникая в детали длинной и внешне "стертой" жизни главного героя, эстонского интеллигента Улло Паэранда, служившего в годы независимости чиновником при правительстве, а при советской власти - завскладом на чемоданной фабрике. В неспешности, прикровенном юморе, пунктирном движении любимых мыслей автора (о цене человеческой независимости, о порядке и беспорядке, о властительности любой "системы") все обаяние этой прозы. Если кому нужна "концепция", ее можно почерпнуть из статьи Аннинского.
Из других материалов в январской книжке "ДН" обратим внимание на "чеченскую" поэму Инны Кабыш "Граница", "Записки о войне" Юрия Клеха (опубликованы под рубрикой "Частные воспоминания о ХХ веке"; автор мальчишкой пережил немецкую оккупацию Ставрополья; все очень просто и очень страшно) и обстоятельный обзор прозы минувшего года, предпринятый Ольгой Славниковой ("Произведения лучше литературы"; что ж, обычно так и бывает). В февральском номере представлены два рассказа Дины Рубиной (первый - "Воскресная месса в Толедо" - вполне читабелен, благодаря уже прежде испытанному писательницей испано-еврейскому тематическому синтезу), милый рассказ Вардвана Варджапетяна "Год Красного Вина", "Исповедь шестидесятника" Юрия Буртина (еще раз о величии Твардовского, "Нового мира" и "настоящего" социализма; ряд полемических заметок на полях солженицынской книги "Бодался теленок с дубом"; выпады против нынешнего "номенклатурного капитализма") и, как водится, насыщенная сложными, конфликтными мыслями статья Юрия Каграманова "Вперед к новой Византии?" (автор пишет о русско-украинских отношениях и их возможных перспективах).
Фанаты Владимира Набокова восславят "Звезду" (N 1), первую публикацию "Второго добавления к "Дару". Когда в 1938 году издательство "Петрополис" намеревалось выпустить роман отдельной книгой, Набоков предполагал не только наконец опубликовать четвертую главу, биографию Чернышевского, что стараниями эмигрантской "либеральной жандармерии" не вошла в "журнальный вариант", но и присовокупить к тексту рассказ "Круг" (ныне вполне известный) и эссе героя (Федора Годунова-Чердынцева) о научных изысканиях его отца. Оно-то и есть "Второе добавление...", оставленное писателем, когда план "Петрополиса" сорвался, много лет продремавшее в архиве, затем переведенное на английский и наконец-то - благодаря совместным усилиям Брайана Бойда и Александра Долинина - явившееся русскому читателю. Речь там идет в основном о бабочках. Что именно хотел сказать Набоков (или Годунов-Чердынцев-младший? или каковы были научные взгляды Годунова-Чердынцева-старшего), старается растолковать доктор биологических наук Сергей Синев. Редакция представляет его лицом реальным. Может быть, так оно и есть.
В номере все культурно: стихи Елены Шварц и Александра Кушнера (его "новомирская" подборка, на мой взгляд, удачнее, но Кушнер - все Кушнер), воспоминания многолетнего сотрудника, а затем - главного редактора "Звезды" Геннадия Николаева о журнале времен "застойных" и "перестроечных", эссе Андрея Битова (о Платонове - в точности как вся эссеистика Битова последних лет), Валерия Попова ("Литературный Невский") и Льва Лосева ("Упорная жизнь Джемса Клиффорда: возвращение одной мистификации" - его надо читать обязательно, а потому даже и намекать на "тему" не стану; кстати, екатеринбургским издательством "У-Фактория" выпущено объемистое "Собранное" Лосева, куда вошли все его стихи и изрядная часть прозы). С большим интересом читаются письма императрицы Елизаветы Алексеевны (супруги Александра I) к ее матери, маркграфине Баденской (в особенности - конца 1825 года, о кончине императора в Таганроге). Похоже, редакция почитает весьма важной акцией ответы двух десятков интеллектуалов на вопросы о судьбе России в XXI веке и подобных материях. К примеру: Нужно ли считать приоритетными для России в новом тысячелетии ее отношения с Европой? США? Китаем? Индией? мусульманским миром? Или: Станут ли вековые эсхатологические предчувствия человечества тормозом или гарантом существования? Каковы вопросы, таковы и ответы. И не различишь, где, к примеру, кончается Сергей Аверинцев и начинается Ирина Хакамада, чем княгиня Зинаида Шаховская отличается от Александра Гениса. А тот - от Григория Померанца.
С подлинным удовольствием читается "Груз" - фрагмент из "Записок о потайной жизни" Александра Горянина. Весело и четко повествуется о конспиративных встречах, мнимых "проколах", паролях, дальних поездках, уходе от слежки, - одним словом, о той конспиративной деятельности (получение из-за границы некоего "груза"), которой автор и два его товарища занимались в 80-е годы. "Груз" остается тайной для читателя до того самого непрекрасного дня (1989 год!), когда оперативники, переодетые шпаной, "вцепились в руки и плечи - чтобы никто из схваченных не разгрыз ампулу с ядом, которую, как считаются у них, враги зашивают в воротничок, - и дрожащими руками стали расстегивать сумки.
Не знаю, что они ожидали там увидеть, но, без сомнения, уже ощущали в тот сладостный миг, как у них на плечах вырастает по новой звездочке, а то и по две, бывают и такие повышения. Велико же было их горе, когда они увидели, что сумки набиты - книгами Священного Писания".
Дальше, после пробела - курсивом:
В общей сложности за восемь лет мы приняли никак не менее восьмидесяти тысяч, а возможно, что и более ста тысяч книг.
После нашего провала мы не угодили в лагеря солнечной Мордовии лишь потому, что советская власть только что начала свой неуклюжий разворот в сторону церкви и "леригии", а главное - сама советская система в 1989 году уже трещала и сыпалась.
Годом, а тем более двумя или тремя ранее наша деятельность, будучи раскрыта, ни в коем случае не сошла бы нам с рук.
Сегодня, когда по всей России вновь открыты тысячи церквей, когда можно купить, а при большом желании и получить даром любую религиозную литературу, люди стали быстро забывать, как обстояло дело в восьмидесятые годы, не говоря уж о более ранних временах.
Все имена иностранцев в моем повествовании изменены. Я не имею также полномочий назвать здесь благородную и щедрую христианскую организацию, наладившую тайную доставку в СССР Новых Заветов и полнообъемных Библий на тонкой рисовой бумаге и в гибких обложках.
Не прошу прощения за длинную цитату. Умели герои повести жить с честью - умеет и автор об этом с честью рассказывать. Радуя детективной динамикой, веселя забавными (теперь!) случаями, напоминая о том, что такое мужество. И внося важный мотив в нынешние прения о России и гнилом Западе, истинной вере, "единстве нашей истории", "особом пути", навязывании "чуждых ценностей"... Какова цена этим разглагольствованиям при свете истории? 80 000 святых книг.
13.02.2001