стр. 251
Вл. Сарабьянов.
КОЕ-КАКИЕ ИТОГИ "НОВОГО КУРСА".
Общие замечания. Кустарная промышленность и новая экономическая политика. Арендная практика. Ее недостатки. Крупная государственная промышленность. Центр и места. Новые права. "Разгрузка" государства. Работа и хлеб. Тарифный вопрос. Коллективные формы оплаты и производительность труда. "На коммерческих началах". "Разбазаривание". Плановое распределение, контроль и инициатива. Наличный расчет. Трестирование предприятий. Заключение.
Новый курс экономической политики преследует две цели: вдохнуть жизнь в нашу крупную промышленность и пополнить рынок продуктами обрабатывающей промышленности, привлекши к производственной работе кустарей, мелких и средних промышленников, не говоря уж о заграничных концессионерах, которые фактически будут обслуживать не только вольный рынок, но и государство, а потому и крупную государственную промышленность.
Новая политика, таким образом, построена на глубоком противоречии, на борьбе двух диаметрально противоположных сил и принципов: с одной стороны, раскрепощение стихий, вызов их из подполья, законодательным порядком утверждение анархии производства и обмена, с другой же стороны, сосредоточение всех организованных сил пролетариата, его государственного аппарата и партии на укреплении планового регулирования и управления не только крупными государственными промышленными предприятиями, но и раскрепощаемой стихией, например, через превращение государства в "оптового купца".
На этот путь мы уже вступили, определились кое-какие итоги, борьба внутри государственных сил развертывается с большой страстностью, при чем, как всегда, на лицо немало уродливости, крайностей, неумения определить свое место.
Одни уклоняются в сторону "раскрепощения стихий", забывая, что диктатура пролетариата есть плановое овладевание хозяйством во всем его объеме, включая, конечно, и стихию его; в этом - смысл государственного капитализма в период, переходный к коммунизму.
Другие, обратно, раскрепощают стихию, всеми силами протестуя, раскрепощают уже раскрепостившуюся стихию, обрекая тем самым себя на самый типичный хвостизм, граничащий в конечном итоге с пассивностью в общем жизненном потоке.
Бытие наше, исполненное тьмы противоречий, и здесь сыграло главную роль в определении характера конфликтов в недрах нашей идеологии.
стр. 252
И действительно, внимательный наблюдатель заметит тенденцию к подъему, вполне выявленную кривой производительности основных отраслей промышленности.
Отсюда вывод: "сами справимся, поменьше аренд", "все - для крупной промышленности".
С другой стороны, наличие наших запасов быстро сходит на - "нет", а потому иные выводы: центр тяжести - на аренду, кустарную промышленность и т. п. Новая политика, поскольку она выражена в декретах и разного рода постановлениях, предлагает синтезировать выводы обоих противоположных течений и дает определенные директивы.
На наших складах мало сырья, не хватает пеньки, кожи, жиров и других видов сырья, на которых базируется обрабатывающая промышленность.
Однако каждому экономисту известно, что, во-первых, Россия была страной, вывозящей в больших количествах сырье, что, во-вторых, с 1914 года вывоз этот сначала сильно сократился, а затем и совсем прекратился, что, в-третьих, наша промышленность с 1917 года (1916-й по производительности был самым высоким в сравнении даже с последними довоенными годами) стала быстро свертываться, что, в-четвертых, эпоха "военного коммунизма" была эпохой государственной монополии, не допускавшей подпольной работы кустарей (а их было несколько миллионов). Каждый экономист сделает отсюда вывод, что, несмотря на сокращение посевов, падение урожайности, сокращение числа голов скота, все же сырье у нас "в природе" имеется, но до наших складов не доходит.
И если мы переживаем товарный голод, то не должны ли мы избрать тот путь, на котором наша страна сумеет переработать спрятавшееся или, вернее, спрятанное сырье и насытить хотя бы в небольшой доле наш рынок?
Отсюда - раскрепощение стихии путем легализации вольного рынка и призыва кустарей к производственной деятельности. Каковы результаты в плоскости кустарной промышленности? Никто, даже сам главкустпром, ничего толком об этом не скажет. Органам главкустпрома, прежде чем начать планомерную работу, пришлось выступить застрельщиком в борьбе с косностью, тяжелоподъемностью, оппозицией наших хозяйственных органов. Прошло немало месяцев, пока, наконец, главкустпром занял надлежащее положение. Теперь он начал свою организационную работу и, конечно, далеко еще не вышел из стадии "первоначального накопления".
Однако, мы уже читаем и в газетах, и в провинциальных журналах, и в докладах хотя бы президиуму В. С. Н. Х., что кустарничество быстро вылезает из подполья. Мы узнаем, что тот или другой трест, главкрас, губсовнархоз купил или заключил договор на партию - часто довольно крупную - кустарных изделий. Такие сообщения встречаются с каждым днем чаще. Нужно, однако, заметить, что за годы систематических голодовок и преследований кустари перешли к земле и крепко с нею связались, некоторые настолько крепко, что от земли к кустарному станку они возвращаются не так быстро, как желательно главкустпрому. К тому же и кустарническая работа базируется на инструменте, который достать не так легко. В конце концов, цена на хлеб стоит так высоко, в связи с засухой, что труд на земле выгодней, нежели труд в некоторых кустарных производствах.
Наша промышленность деградировала не только из-за сырьевого голода, но и топливного. Мы уже твердо знаем, что дров, угля и нефти хватит только для крупных и государственно-важных заводов-фабрик.
стр. 253
Однако у нас на-лицо и лес, в котором кто-то заинтересованный может нарубить дрова и вывезти их. Мы знаем, наконец, что у нас имеются орудия производства, стоящие в зданиях, которые следовало бы отапливать, за которыми нужно было бы следить, чтоб они не разваливались. Мы не можем использовать ни этих орудий, ни зданий, ни рабочей силы, числящейся за безработными предприятиями. И мы открываем арендную кампанию.
Что сделано в этой области? На этот вопрос мы ответим уже с цифрами в руках.
Мы имеем две сводки о сдаче предприятий в аренду, из которых одна - на 1-ое октября, вторая - на 1-ое ноября.
По первой сводке было сдано в аренду свыше 600 предприятий, по второй - свыше 4.200. Увеличение - в 7 раз. Чем больше будет крепнуть сознание в коммунистических и советских кругах в правильности и необходимости нового курса, тем, очевидно, успешнее будет протекать наша арендная кампания.
4.200 предприятий - для начала это уже много.
Но очень радоваться этой цифре не приходится, так как слишком односторонне протекает процесс сдачи в аренду.
Свыше 2.400, например, сданных в аренду предприятий, это - мельницы. На втором месте стоит группа по обработке животных продуктов, т.-е. всякого рода колбасные заведения, консервные и т. п.
Совсем мало сдано мыловаренных заводов (30), лесопильных (55), кожевенных (141).
Крупных предприятий сдано 1/4% всего числа зарегистрированных сводкой арендованных единиц.
Кто является арендатором - трудно сказать. Крупные территориальные объединения производителей и потребителей заарендовали 82 предприятия, бывшие владельцы - 60, различные кооперативные и артельные организации - 500, государственные учреждения - 25.
Кто прикрылся именем кооперации или артели мы, к сожалению, не знаем. Сводка эта вообще не заслуживает полного доверия, так как Ц. У. У. С. Президиума В. С. Н. Х. ее сделал по данным московских газет, в которые, во-первых, попадает не всякое сообщение с мест, а во-вторых, "Роста" - не совсем достоверный информатор.
Мы не можем также сказать, какой процент от общего числа предприятий республики составляют сданные заведения, так как старая статистика не охватывала всех предприятий, а новая вообще хромает на обе ноги.
Срок договоров - не долее 6-ти лет, и, как исключение, от 6 до 15 лет.
Условия договора: отчисление определенной доли производства или определенного количества продуктов, иногда уплата деньгами, из других условий договоров, - говорит "Экономическая Жизнь" (N 252), - чаще всего встречается указание на обязательства арендаторов оборудовать предприятия (214 договоров), выполнить государственные заказы или обработать сырье (54 договора), повысить производительность предприятий или зафиксировать норму производства, иногда с течением времени возрастающую (310 предприятий), обязательство арендаторов пустить предприятия в ход не позже определенного установленного срока (105 предприятий).
Судя по данным двух сводок арендная кампания развертывается.
Арендная практика уже взволновала немало наших товарищей. И действительно. Решили сдать арендатору заводик, потому что мы его не в силах использовать за отсутствием сырья, топлива, и вдруг,
стр. 254
когда договор заключен, когда арендатор вступил в права владельца, на складах обнаружены и запасы сырья, и достаточные количества топлива, и даже... готовых изделий которые арендатор и спешит сплавить на вольный рынок.
Арендная практика волнует и по другому поводу.
Какие предприятия сдаются? Как мы видели, в значительной доле мельницы. Что приносят мельницы их эксплоататору? Муку, самый нужный, ходкий и ценный продукт.
Не лучше ли было бы, если бы государство само управилось с этими мельницами? Да, лучше, если бы оно управилось. Но ведь здесь-то и суть вопроса: раз сдают, значит сами не управляются.
Затем беспокоят и те известия, которые нам передают "беспокойные" сотрудники "Росты": "арендаторы с жаром взялись за дело"... и т. п. Казалось бы, радоваться нам: больше изделий попадет на рынок, крестьянин сытее будет, рубль так стремительно падать перестанет. Однако имеется во всех таких радостных вестях и элемент траурности. Ведь в самом деле. Если арендаторы "с жаром... и проч.", то, как будто, они наших хозяйственников надули, дали государству в казну или на склад меньше, чем могли бы дать.
Некоторые "места" встали в решительную оппозицию к арендной политике. На украинской конференции совнархозов выяснилось, что местные органы боятся остаться в "нетях", так как предприятий, продуктивность работы которых губсовнархозы могли бы гарантировать, нет или крайне мало, а потому их придется сдать в аренду. Что же будут делать тогда совнархозы?
Это течение сильно на Украйне по вполне понятным причинам. Там вся почти крупная промышленность сосредоточена в руках главных и центральных правлений. И на долю губсовнархозов пришлись слабомощные заводы и заводики.
Но что же поделаешь, если эксплоатация этих последних, кроме убытка, ничего не приносит. В этих случаях наталкиваешься даже на такой взгляд: лучше повесить замок на предприятие, чем сдавать его в аренду. Конечно, вреднее такой точки зрения трудно и придумать.
Бывают перегибы и в другую сторону. В Донбасе мелкие шахты сдают в аренду частным лицам; получая от последних 30% добычи угля в качестве арендной платы; Донгубэкономсовещание образовывает комиссию по использованию мелких шахт (К. И. М. К. П.) и после разных переговоров и "тонких" дипломатических ходов" удается "добиться от Ц. П. К. П. (центральн. правления каменноугольной промышленности) издания приказа о предоставлении К. И. М. К. П. исключительного права на аренду мелких шахт губернии". И что же в результате? "Районное управление давало согласие на передачу ряда шахт. Когда на них начинались работы, получался приказ об отобрании шахт обратно. Иногда предпочиталось затопление шахт, чем сдача их в аренду комиссии (курсив наш. Вл. С.). Не разрешалось пользование конными подъездными путями и погрузочными пунктами, даже бездействующими. Был разослан приказ, абсолютно воспрещающий отпуск материалов для нужд комиссии, несмотря на то, что приказом 229 такой отпуск частным предпринимателям допускался". Все это мы читаем в журнале Донгубэкономсовещания и там же находим справку, что себестоимость добытого комиссией угля лишь незначительно превышает стоимость мирового времени.
Что это, как не угодливость? Предпочитать частное лицо советскому органу, хотя этот последний проявляет себя в качестве приличного хозяйственника. Но такие случаи встречаются не часто; по крайней
стр. 255
мере, нам, внимательно следящим за текущим материалом, приходилось наталкиваться на них в виде редкого исключения.
Вообще же арендная кампания еще только начинается, и много неясностей лежит на ее пути. Одна из них, уже отмеченная в печати, касается вопроса, кому следует получать арендную плату, губсовнархозу или другому какому-либо органу. Некто Б. М. в "Известиях В. С. Н. Х." (N 11) спрашивает:
"Не лучше ли было бы для чистоты, так сказать, позиции губсовнархоза, для создания более ясного и отчетливого представления о противоречии между интересами развития местной мелкой промышленности и непомерной, неумеренной ставкой арендной платы, чтобы взимаемая арендная плата поступала в какой-нибудь общегосударственный фонд, а не в распоряжение совнархоза", и дальше отмечает существенность этого вопроса с противоположной точки зрения. "Если бы арендная плата не поступала в доход губсовнархоза, последний никогда не колебался бы при выборе между арендатором, предлагающим сравнительно высокую ставку, и органом наркомпути, нуждающимся в мастерской для нужд железной дороги и берущим мастерскую в эксплоатацию безвозмездно и т. п.".
Вопрос поставлен, но еще не разрешен, и таких вопросов много.
Но как бы правильно мы ни проводили арендную кампанию, как бы охотно ни становились на новый путь наши хозяйственные органы, ждать солидного арендатора нам придется очень и очень долго. Транспорт работает с такими перебоями и так медленно, что арендатора он обслужит не всегда и не в полном объеме. Заработная плата составляет столь крупный процент общих издержек производства, что арендатор должен искать барышей только в высокой цене на свои изделия.
Соотношение же цен на хлеб и на фабрично-заводские изделия как будто бы не склонно изменяться в сторону последних. Преимущественным арендатором является мелкий предприниматель, артель рабочих или же наши же советские органы.
Однако пустить в ход многие тысячи мелких и средних фабрик и заводов они не в состоянии.
Средний элемент будет играть небольшую роль в деле развития производительных сил, главный же источник рынка, это - кустарничество и советская крупная промышленность. Но эта последняя требует определенных условий своего существования, удовлетворить которым и берется новая политика. Эпоха военного коммунизма была эпохой централизма, при котором всякая инициатива и самодеятельность мест были придавлены "инстанциями" и "начальством". Конечно, подобный централизм имел право на существование, пока места еще только вылуплялись, пока наличие фронтов не позволяло заниматься реорганизацией, но как только фронты стали ликвидироваться, жизнь буквально завопила против вынужденного централизма...
С одной стороны, спор о "главкизме", с другой - "места и центр". Оба вопроса лежат совершенно в одной плоскости, и оба они решены в сторону раскрепощения местных органов. За главками-центрами оставлены функции "регулирования", за местами же - управления.
Итоги в этой области таковы: раскрепощение непосредственно управляющих органов идет чрезвычайно быстрым темпом, но, можно, пожалуй, утверждать, уже проведено повсеместно за редким исключением, когда все еще мы колеблемся выпустить из своих (центральных) рук бразды управления теми отраслями промышленности и отдельными производственными единицами, которые особенно важны для государства или сложны по своей конструкции.
стр. 256
Однако, если места раскрепощаются, если функции управления быстро переходят только в их руки, если, наконец, и им и вам, читатели, известно, что значит "управлять", то в отношении центров такой ясности нет на-лицо.
Действительно, что значит - "регулировать"? И возьмется ли кто-нибудь дать точную формулировку этому понятию? Сомневаемся. Каждый день вносит в содержание этого понятия все новые элементы, отметает старые. И, нам кажется, пока существует государство, центры и места, функции регулирования будут непрерывно меняться не только для данного времени, но и для каждого пространства, под регулированием мы будем понимать одно в отношении металлопромышленности и другое - химпромышленности.
Жизнь - штука сложная и не позволяет себя регламентировать по надуманным схемам, часто ломая их на другой же день, как они вычерчены. Так случилось в отношениях к местам, поскольку под ними понимались губсовнархозы. Как известно, решено было львиную долю предприятий, находившихся в руках центральных правлений, изъять из их ведения, передав в управление губсовнархозов. С этой целью было приступлено к пересмотру списков промышленных заведений. Этот пересмотр уже коснулся громадного большинства предприятий, а список их в реестровых книгах губсовнархозов сильно возрос. Но жизнь, практика уже сломила тенденцию переноса центра тяжести в губсовнархозы, что и выразилось в организовывании так называемых трестов. Практика показала, что проблема восстановления промышленности лежит по-прежнему в плоскости разграничения функций центров и мест. Практика подтвердила, что места должны быть раскрепощены от опекания их центром. Практика потребовала и осуществила расширение прав непосредственно управляющих органов, в особенности первичных (заводоуправлений).
Но та же практика внесла корректив в понятие слова "места". Если в период натиска на главки-центры определенно смешивали, отожествляли главки с главправами, противопоставляя и те и другие губсовнархозам, то теперь главправы столь же определенно причислены к "местам", а не к главкам; главк - это центральный аппарат, ведающий данной отраслью промышленности в целом. В этом смысле отдел металла В. С. Н. Х. является главком. Поскольку существует главгвоздь, которому вменено в обязанность управлять (раньше) или регулировать (теперь) всю гвоздильную промышленность, он несомненно главк. Но гомза, управляющая лишь некоторыми транспортными и металлургическими заводами, не главк, а главправ (главное правление) и подлежит регулированию (раньше управлению) со стороны главка - отдела металла.
В общем натиске на главкизм первоначально пострадали и главправы, которые иначе, как местами, и не могут расцениваться. Но есть места и места. Одни из них построены - по территориальному принципу (губсовнархозы), другие - по производственному (гомза, цепти и подобные), третьи - и по тому, и по другому (мальцовский округ или гозачужлав). Как строить местные органы или, правильнее, как разбить предприятия по управляющим группам, это дело практики, изучения конкретных условий производственной жизни. К этому конкретному изучению и призвала нас практика, опровергнув "губсовнархозный" догмат и вернув нас к главправам, то-есть к местным управляющим органам, построенным по производственному принципу, о чем мы будем говорить в дальнейшем.
стр. 257
Если здесь практика ввела ограничительный корректив то в области прав местных или, это будет точнее, управляющих органов, она внесла расширительное толкование. Мы не предполагали, что управляющие органы потребуют столь широких прав, как это на-лицо теперь.
Мы предоставили им право продавать и покупать на изготовленные изделия, а теперь они действуют уже в плоскости денежного обращения. Мы считали возможным поставить между ними и крестьянином кооперацию, однако дело пошло дальше, и сделки с деревней теперь заключают часто и помимо кооперации.
Законы товарного обращения действуют помимо нас, и, если мы хотим их использовать, нам нужно не только познать и понять эти законы "необходимости", но и действовать сообразно им, отвоевывая от царства необходимости позицию за позицией во имя царства свободы.
Расширение прав управляющих органов пошло по следующим путям. Во-первых, в области снабжения им дано право перейти к самоснабжению. Если раньше какой-нибудь губсовнархоз или главправ получал дрова от главтопа, то теперь он их может добывать сам, получая лесосеки и работая на них под техническим наблюдением главлескома. Во-вторых, облегчено распоряжение финансовыми средствами, так как число параграфов расходной сметы сокращено до семи.
Декрет о расширении прав государственных предприятий в области финансирования и распоряжения материальными рессурсами от 17-го августа с. г. перечисляет эти параграфы:
1. Заработная плата.
2. Сырье, основные и вспомогательные материалы.
3. Топливо.
4. Оборудование и инструменты.
5. Строительно-ремонтные работы.
6. Подсобные предприятия.
7. Прочие расходы.
Как видит читатель, от заводоуправления теперь не требуется пророческого дара предусматривать на 6 месяцев вперед, на какое сырье, в каком количестве придется израсходовать ту или иную сумму; параграф 2-й охватывает сырье вообще плюс основные и вспомогательные материалы, и в пределах этого параграфа управорган волен распоряжаться предоставленными ему средствами вполне свободно.
В-третьих, управляющие органы получили право иметь дело с вольным рынком, не только закупая там различного рода товары, но и покупая "услуги", т. е. вступая в сделки с кустарями, подрядчиками, возчиками и т. п.
Наконец, в-четвертых, заводоуправление в известных пределах совершенно самостоятельно распоряжается фондом заработной платы, иначе сказать, само определяет размер ее (в определенных профсоюзом рамках) для каждого работника предприятия.
На этом, однако, жизнь не останавливается, требуя разрешения для крупных производственных органов самостоятельной (по соглашению с Н. К. В. Т.) закупки нужных продуктов за границей. Этот вопрос только еще поставлен и решен в очень узких рамках - в отношении преимущественно образованных трестов.
Но что его придется разрешить в сторону предоставления такого права, - для нас это несомненно. Расширяя сферу проявления инициативы
стр. 258
и самодеятельности управляющих органов, мы еще не решаем вопроса об оживлении крупной промышленности.
Что толку, если инициатива определенного количества работников, которых физически хватит, предположим, на 20 предприятий, будет рассеяна между сотней заводов?
Мы в данный момент всерьез и надолго проводим политику целесообразной, разумной разгрузки государства.
Мы знаем, что топлива и сырья хватит лишь на крупные фабрики-заводы, мы высчитали, что рабочим дать от государства продовольствие мы в силах только в строго ограниченных пределах. Но есть еще один момент, который мы почему-то замалчиваем: у нас мало своих организаторских сил. Мы, правда, выросли за эти 4 года, во главе целого ряда предприятий стоят наши коммунисты-рабочие, талантливо руководя делом. Но мы выросли лишь в той мере, в какой крупная промышленность требует организаторов; для средней - последних уже нет, их надо создавать, обучивать в крупных предприятиях.
Вот эта задача - дать управляющим органам посильную задачу управлять только вполне жизненными предприятиями, которые мы можем обеспечить топливом, сырьем, продовольствием, куда регулирующий орган, быть может, в силах направить технических спецов, а профсоюз - хороших хозяйственников организаторов и администраторов, - вот эта задача должна быть решена правильно и быстро, иначе мы утонем в пучине больших и малых дел, взваливши себе на плечи непомерную тяжесть.
Губсовнархозам уже дана телеграмма Лениным о немедленном выяснении, какие предприятия останутся на государственном снабжении, и некоторые из губсовнархозов ответили.
Каков же результат? Во-первых, ответы на телеграмму определенно показывают, что наши губсовнархозы все еще требуют выучки даже в части азбучных истин; на простой вопрос Ленина не сумели дать точного, ясного ответа.
Во-вторых, поскольку ответы можно расшифровать, получается чрезвычайно пестрая картина.
Одни (Орел) не оставляют на государственном снабжении ни одного предприятия, другие (Уфа) оставляют слишком много. Между прочим, нельзя пройти молча мимо такого пикантного явления: уфимский губсовнархоз и закрыл бы некоторые предприятия, да не хватает денежных знаков для расчета с рабочими. Замечательно!
Но, как бы пестра картина ни была, одно ясно: наши управляющие органы, иначе сказать государство, разгружаются от лишнего балласта, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Параллельно со всей этой организационной работой происходит процесс решительного разрыва с тарифной политикой старого времени. Рабочий класс показал, что он умеет работать и на голодный желудок, но всякому героизму положен физический предел. Цифры производительности труда стоят в самой непосредственной, тесной связи с цифрами выдаваемого рабочим продовольствия. Во 2-м полугодии 1920 года, мы пережили необычный для нас подъем промышленности, и месяцы подъема (сентябрь-декабрь) были месяцами хлебного благополучия. Стоило было прекратиться выдачам, как производительность моментально ринулась вниз. В этом году заводы из рук вон плохо работают вплоть до сентября; но вот появляются сентябрьские выдачи, и кривая производительности круто поднимается вверх.
Какие бы формы управления мы ни выдумывали, без сытого рабочего
стр. 259
промышленности не будет. В профсоюзах уже весной кипит работа по определению прожиточного минимума, таблицы добросовестного труженика Штульмана ходят по рукам, вызывают немало горячих прений. Одни относятся к "прожиточно-минимальной" политике, как к химере, другие, наоборот, проявляют изумительный оптимизм, и лишь в будущем проявят себя третьи, призывающие опереться на прожиточный минимум, сократив число лиц, состоящих на государственном снабжении, тоже до минимума. В отношении к тарифной политике заслуживают большого внимания слова С. Н. К. от 16-го сентября с. г.:
"В первую очередь должна быть изменена система тарифа, как основного фактора в развитии промышленности.
"В основу системы тарифа должны быть положены реальные предпосылки, упрощение этой системы тарифа до максимальных пределов, выделение фонда продовольствия и продуктов широкого потребления для рабочих и служащих, занятых в государственной промышленности. Отделение от предприятия всего, что не связано с производством и что носит характер социального обеспечения. Установление твердой связи рабочего и служащего с предприятием и учреждением. Государственная помощь в виде детских садов, домов, яслей и проч. не должна быть связана с заработной платой ни в какой степени. Проведение изложенных основ и системы заработной платы приведет к тому, что вокруг предприятия будет происходить самомобилизация квалифицированной рабочей силы. Мы не будем больше видеть инженеров, занимающих должности старших конюхов, заведующих продовольственной частью или занимающихся починкой кухонных приборов и горелок; мы не будем видеть также квалифицированных рабочих, занимающихся посадкой картофеля и очисткой выгребных ям".
Опорный пункт найден, нужно лишь осуществить конкретно новые начала. Отчисления от продукции не свыше 5%, с целью обеспечить рабочего 20 пудами муки в год уже не удовлетворяют рабочих.
Арендаторы дадут больше, на частного заказчика на дому выгоднее работать, чем на государство. В результате принцип прожиточного минимума начинает проводиться на местах. То из одного, то из другого пункта республики идут вести о миллионных ставках чувствуется дух азарта. Нет времени ждать заключительного, решающего слова конференции профсоюзов, места проявляют инициативу. Вот Ростов на-Дону. Он вычислил минимум, он определил рабочим и служащим "прожиточные" оклады, производительность решительно поднялась, но... платить нечем оказалось. Рабочие уже не верят обещаниям ростовских управленцев. Подобные же сведения поступают и из других мест, но не часто: все же боязнь остаться в качестве обманщиков останавливает многих от азартных действий в области "тарифных поворотов".
В целях установления связи производителя с предприятием вводится и коллективное снабжение, о котором не стоит повторяться, так как ежедневная пресса посвятила ему немало столбцов. Результаты уже на-лицо. Коллективные формы оплаты повели за собой сильное поднятие производительности.
Так, например, на Коломенском заводе она поднялась на 11%, на Мытищенском - на 35%, на Петровском, Макеевском и Юзовке - на 34, 36 и 68%, на Подольских заводах - на 65%, на Боровичских - на 81%. Если взять интенсивность труда, то легко найти случаи приближения к довоенным нормам. Вообще же, как правило, она повышается на 20-35%. Нельзя обойти молчанием тот неверный взгляд, который
стр. 260
уже грозит превратиться в аксиому: "интенсивность труда", это - первый, повышающе действующий на количество продукции фактор. Конечно, этот взгляд совершенно не отражает действительности. Дело не в интенсивности, которая, конечно, повышается при лучших условиях оплаты труда, а в возможности поставить все производство при нормально работающих бригадах на твердую почву.
Как бы ни была высока интенсивность труда рабочих, если бригада не полна, если не достает в ней квалифицированных рабочих, продукция должна быть ничтожной.
Коллективное снабжение, сдельщина и прочие производительные формы оплаты труда тем и ценны при настоящих условиях, что они эмансипируют завод от элементов случайности, произвола и т. п. Во-первых, притекает квалифицированная рабочая сила, что позволяет заводу заниматься своим делом, во-вторых, рабочие работают полное время, что увеличивает продукцию и уменьшает себестоимость, в-третьих, меньшая доля из топлива и т. д. падает на освещение, отопление и прочие подсобные статьи расхода, в-четвертых, резко падает процент невыхода на работы.
Любопытно влияние коллективного снабжения или сдельщины на размер непосещаемости работ, например, по болезни. Казалось бы, в этой графе цифры должны были бы изменяться в зависимости от времени года, наличия эпидемий.
Однако мы уже имеем иные зависимости: вводится сдельщина, - падает невыход по болезням, и не потому, что организм рабочего подкормился. Выдачи были в конце месяца, а выход стоял высоко в течение всего месяца, если рабочим было объявлено о них. Тов. Гинзбург в N 250 "Экономической Жизни" приводит данные по 12 предприятиям, на которых прогулы пали с 21 процента до 8. Донбасс в октябре дал минимум невыходов и максимум выработки угля за 1921 г. Как в абсолютных цифрах, так и в относительных (на рабочего) гомзенские заводы - Сормовский, Коломенский, Мытищенский и несколько заводов Приокского горного округа показали резкое поднятие в сентябре кривой производительности. В сентябре было введено на этих заводах коллективное снабжение.
Из провинции к нам доходят те же вести. Костромской губсовнархоз гордится своим опытом с типографиями.
Работали 3 типографии и с трудом выпускали лоскуток, именуемый газетой. Ввели новые формы оплаты труда, и картина резко изменилась: одна типография закрыта, две других не только выпускают газету (а не лоскуток) и справляются с заказами, но просят Москву дать им работы: своей, оказывается, недостаточно.
Практика еще слишком пестра, решающие формы оплаты еще не установлены, мы находимся в процессе нащупывания пути. Можно, все же, установить, что над всякого рода премиями, коллективными снабжениями начинает торжествовать сдельщина, о которой тов. Гинзбург там же пишет:
"Опыт диктует улучшение системы. Места начинают практиковать увеличение фонда предприятий в прямой пропорции к росту производительности и, наконец, выдвигается наиболее развитой вид коллективной оплаты - бюджетно-сдельная система. Здесь устанавливается не случайный фонд, а прямой обоснованный расчет с предприятием с единицы изделия. При этом в основу оплаты труда берется приближение к прожиточному минимуму за довоенные нормы выработки".
Такая пестрота форм оплаты труда уже заставляет многих поднимать тревогу о "сепаратных действиях", стихиях, кустарничестве.
стр. 261
Мы, однако, находим в этой пестроте лишь доказательство инициативности мест, которые вырвались из тисков опекавшего их до сего времени центра, и каждый по своему пытается выйти из тупика. Много ошибок? Да, но еще больше коллективной, пестрой, разносторонней учебы, в результате которой центру удастся в будущем, - возможно, недалеком, - создать плановую систему, не в кабинете надуманную, а на массовом опыте проверенную.
Здесь инициативы проявлено, пожалуй, больше, чем где-либо, ибо и рабочие не хотят ждать, да и управленцам не сдвинуть дела без участия заинтересованных рабочих. Заинтересовать же можно по разному: с пользой для производства и совсем без пользы. Вот и пробуют, подходят с разных сторон.
Все эти новые для советской промышленности явления: самостоятельность в управлении, право покупать и продавать, широко пользоваться в пределах параграфа расходной сметы кредитами, применять самые разнообразные формы оплаты рабочих, - все это неминуемо приводит к необходимости вести точный учет приходуемых и расходуемых средств, ставить на крепкие ноги калькуляцию (вычисление себестоимости) и даже организовать статистику, как средство предвидения, расчета.
Таким образом перевод предприятий на работу на так называемых коммерческих началах, т.-е. на основе хозяйственного расчета, уже встречает готовую материальную почву.
Трудно, правда, определить, что такое - "коммерческие начала", что следует понимать под хозяйственным расчетом.
Однако приблизительное определение дать можно.
Если предприятие, с определенного срока начнет работать без субсидирования с стороны "казны", сохраняя свой основной капитал и увеличивая его пополнениями из оборотных средств, оно ведет дело с хозяйственным расчетом.
"Коммерческие начала" - не совсем точное выражение, так как при них предприятие бездоходное теряет смысл, мы же пока стремимся к безубыточности, ставя доходность, как цель второго этапа развития советской промышленности. При переводе предприятия на "хозяйственный" расчет мы, снабжая его на первых порах денежными или другими какими-либо средствами, требуем от него полного самоснабжения. Если оно получит из госфонда топливо, сырье, материалы, оно должно будет полученное оплачивать полной ценой своими изделиями.
Так же как и государство, получая изготовленные изделия, запишет предприятию стоимость этих последних. Предприятие будет платить за все, начиная с нефти и кончая электрическим освещением и телефонами.
Этот хозяйственный расчет, однако, превратился бы просто в способ выяснения убыточности или доходности предприятия, если бы не было предоставлено предприятиям права обращать свою продукцию в качестве оборотных средств в продажу на частном рынке.
Таковое право им было предоставлено, в результате чего началось пресловутое "разбазаривание", и не только изготовляемых изделий, но и сырья, и полуфабрикатов. Это разбазаривание грозит оставить государство без изделий для рационального их распределения. Централизация последнего, если она проводится при условии поставленного на здоровые ноги учета и без волокиты, является могущественным орудием в руках государства.
Но в том-то и беда, что условия для такой централизации не созрели;
стр. 262
с одной стороны, безхозяйственность в центре превращает централизованное распределение в способ анабиозирования изделий, сдаваемых в госфонд, вырывает из сферы производства и обмена большие по нашим временам массы товаров и средств производства; с другой же стороны, учет поставлен так отвратительно, что сведений с мест либо не поступает совершенно, либо им опасно доверяться. Нельзя не подчеркнуть то печальное явление, которое мы, хозяйственники, называем "патриотизмом мест": завод имеет 3 милл. пудов чугунного лома, а в ведомостях отмечает 1 или 1 1/2 милл. п., чтобы не отобрал распределяющий орган. В результате всех этих моментов мы и получаем столь известную и печальную картину: в центре распределения не знают толком, что на его складах имеется, выдаются наряды на предметы, которых нет, в такие места, где их никогда не было.
И все же органы, распоряжавшиеся госфондом, крепли и, очевидно, справятся со своей задачей, если ее упростить, свернуть.
Государство не может отказаться от функций планового распределения, ибо это было бы колоссальным отступлением, к которому обстоятельства вовсе не вынуждают. Только размах работы этих распределительных центров должен быть сужен, иначе наши предприятия останутся без оборотных средств, и все их начинания, все попытки хозяйничать инициативно, быстро и толково будут упираться в "наряды", телеграфирование, командировки в центр и в адресаты нарядов, а между тем тут же, рядом, на рынке можно получить оборотные средства и нужные изделия.
Переходная, неминуемо компромиссная форма найдена, и С. Н. Х. издает постановление, согласно которому вся выработка предприятий, снабжаемых государством сырьем, топливом, продовольствием, денежными знаками и т. п., поступает в распоряжение государства (госфонд) за исключением строго установленной в сметном порядке доли, которую можно реализовать через кооперацию или рынок, при чем эта доля не должна превышать 50% продукции.
Те же предприятия, которые целиком сняты с государственного снабжения, получают право пускать в оборот все изготовленные изделия. И на первых и на вторых одинаково распространяется правило - удовлетворять заявки сначала государственных органов, затем кооперации и лишь в третью очередь частного рынка.
Право реализации изготовляемых изделий в качестве оборотных средств послужит могучим толчком к развитию промышленности, но уже выявляется малая осуществимость этого права в отношении тех отраслей, которые изготовляют изделия государственной важности и непригодные для реализации на частном рынке. Гомза, например, в ведении которой находятся паровозо-вагонно-строительные заводы и несколько металлургических, может пустить в оборот на рынок всего лишь 8% продукции. Металлопромышленность в целом по государственным соображениям едва ли сможет найти оборотные средства через продажу своих изделий, так как страшный металлический голод требует сосредоточения большей части изготовляемых металлических изделий и металло-сырья в руках государства.
Таким образом, хозяйственный расчет является могучим фактором развития промышленности, но его действие в некоторых отраслях производства сведено к минимуму. Какой выход будет найден для этих последних, покажет будущее. Пока же отметим те несуразности, которые не могли не выявиться в связи с лихорадочным проведением в жизнь начал хозяйственного расчета. Со всех сторон несутся жалобы на предприятия, изготовляющие необходимые для строительства изделия;
стр. 263
содержание жалоб - требование со стороны этих предприятий уплаты за отпускаемые продукты наличными.
Подобные требования приносят несомненную пользу, заставляя потребителей не раз взвесить надобность покупки, но ведь есть и такие хозяйства, которые не имеют иных средств, кроме государственных, а потому не имеют и возможности расплатиться наличными. Сумеем ли мы выйти из тупика этих противоречий, и возможен ли этот выход? Нам кажется, что таковым выходом явится снабжение подобных хозяйств денежными средствами в таком размере, чтобы они могли расплачиваться наличными.
В конечном счете государство приобретет для своей крупной промышленности более быстрый темп оборота, потеряет же едва ли много, выбросив какое-то добавочное количество денежных знаков, количество, являющееся частным от деления суммы всех расплат "за наличный" на число оборотов.
Иного выхода, пожалуй, пока нет, так как предприятия будут прибегать ко всяческим мерам, лишь бы не отпустить изделий потребителю, уклоняющемуся от уплаты наличными.
Наша статья затянулась, а между тем никак нельзя пройти мимо и такого серьезного явления нового курса, как трестирование. Сколько волнений, недоумений, дискуссий, резолюций вызвали эти, по удачному выражению тов. Смилги, сверхдредноуты - тресты.
Опять главкизм? А между тем центр тяжести в вопросе главкизма стоял и стоит совсем не там, где полагают товарищи из оппозиции трестированию. Совсем вопрос не в том, чтобы губсовнархозы больше получили, а в более серьезном моменте - опекания мест центром, связывание местной инициативы директивами, мелочным регламентированием сверху. В этой плоскости главные правления одинаково были опутаны сетью центристских распоряжений, как и губсовнархозы. Новый курс превращает центры лишь в регулирующие органы и развязывает руки управляющим.
Таким образом главкизм подвергнут остракизму, и местные органы получили возможность проявить самодеятельность и хозяйственную сметку.
Но в еще большей, мы бы сказали, степени выдвигается вопрос о формах управления промышленностью на новом базисе. Ясно, что губсовнархозы не могут управлять не только всей промышленностью, но даже и большей ее частью, понимая под количеством не число предприятий, а сумму выработки.
У нас на-лицо такие производства, как топливодобывающие (нефть, уголь), машиностроительное, транспортное, металлургическое, электротехническое и т. п. Предприятия каждого из них крепко связаны друг с другом единством производственного процесса, связью с заграничным рынком, наличным техническим персоналом. Поэтому вся угольная промышленность сосредоточена в руках Центрального правления каменноугольной промышленности (Ц. П. К. П.) и нелепо было бы передавать шахты в управление губсовнархозов.
У нас работают транспортные гиганты центра (Сормовский, Коломенский, Брянский...) и работают недурно - под управлением главправа гомзы. Если бы мы разбросали гомзенские заводы по губсовнархозам, то вместо одного управляющего ока, знатока в своем специальном деле и в известных пределах обеспеченного средствами, пришлось бы иметь дело с нижегородским, московским, тверским, рыбинским и проч. губсовнархозами.
стр. 264
Отсюда вывод: вопрос о распределении предприятий между губернскими территориальными органами и "производственными главправами отнюдь не принципиальный, а практический, и если выгодно построить новый главправ, нам не к чему вести принципиальные диспуты, а следует исходить из соображений целесообразности. Так и подходит к вопросу Совет Труда и Обороны, 17 августа 1921 года постановляющий: "Ввиду исключительного значения для лесного экспорта Р. С. Ф. С. Р., представляемого лесной промышленностью Архангельско-Беломорского района, в целях поднятия и развития лесозаготовительной и лесообрабатывающей промышленности этого района, распространить на этот район и лесообрабатывающие предприятия этого района как по механической, так и по химической переработке дерева, нижеследующее положение, дающее возможность поставить данную отрасль промышленности на началах хозяйственного расчета. Для управления лесной промышленностью Северо-Беломорского района и эксплоатации лесных богатств его в составе "главлескома" учреждается особое правление, именуемое "северолес". Это и есть сверхдредноут-трест.
Северолес в своей производственной деятельности руководится общими директивами главлескома; внутренний распорядок определяется только правлением: оно заведывает всем имуществом фабрик и заводов; распоряжается всеми без исключения делами вверенных предприятий; запасы сырья, фабрикатов, изделий, а также кредиты, ассигнованные в распоряжение соответствующих местных органов для означенных предприятий на 1 января 1922 года, как денежными знаками, так и лесными материалами, поступают в распоряжение правления в виде досметного материального и финансового аванса: "правлению предоставляется право пополнения недостающих продовольственных и друг. материальных рессурсов за счет своей продукции, реализуя ее как на внешнем, так и на внутреннем рынке, при чем в первом случае оно действует под контролем и по указанию Н. К. В. Т. Правление может быть отстранено президиумом В. С. Н. Х. в случае обнаружения последним явных злоупотреблений в действиях правления и постановлением подлежащих судебных органов".
Так, в общих чертах, построены "северолес", "химуголь", "югосталь", так, очевидно, будут строиться и другие тресты - главправы.
Трестов организовано только шесть: еще днепролес, льноправление и трест анилиновых красок. Прошло каких-нибудь три месяца с момента образования первого гиганта, а мы уже имеем сведения о быстром развертывании им работы.
Льноправление обнимает 17 фабрик Костромского и Муромского районов со 134 тыс. (из общего количества в 402 тысячи) веретен и с 4.600 (из 14 1/2 тыс.) станков, включая в себя, таким образом, около 1/3 всей льняной промышленности. К моменту образования льноправления 15 августа все 17 фабрик бездействовали из-за отсутствия топлива и продовольствия; Костромского района фабрики имели 8% потребности топлива, а фабрики Муромского района - 23%.
На 1-ое ноября первые обеспечены 84% своей годовой потребности, а Муромские - 95-100%, при чем заготовка топлива продолжается.
По 1-ое ноября отправлено на фабрики хлеба, мяса и другого продовольствия на 5-6 недель и заключен ряд договоров на поставку продовольствия на 6 месяцев. Для изготовления веретен и рогулек приспособлен специальный небольшой завод, первая партия изделий с которого уже поступила. Из 17-ти бездействовавших фабрик 7 уже
стр. 265
работают, 6 должны пойти в первых числах, остальные - с середины ноября; в числе последних начнет работать бездействовавшая 3 года бумагопрядильня. Разбазаривания не было, и в докладе гордо звучат слова: "В руки спекуляции фабриками не отпущено ни одного куска ткани, ни пуда пряжи. Все количество ткани до сих пор поступало в товарообмен за продовольствие и топливо и передано в руки государственных же органов: губтопов, губтекстилей, главков, губсоюзов"...
Производственная программа на операционный год намечена в 560 тысяч пудов пряжи и 48,7 миллионов кв. аршин ткани. Эта программа, говорит тов. Маркович в "Экономической Жизни" (N 250), исходя из одной смены в 8 час. работы, составляет 80% довоенной производительности указанных фабрик и составляет 79% по пряже и 88% по ткани от выработки прошлого года.
Благоприятные результаты для льняной промышленности от организации льноправления уже на-лицо.
Быстро крепнет и другой трест - химуголь, вмещающий в себя единственный по мощности оборудования содовый завод, 2 стекольных, химические, церезиновый (всего 10 основных заводов), один соляной рудник, 73 каменноугольных рудника, ремонтные заводы, мельницы, маслобойки, типографии и много других.
Месячные итоги (сентябрь) деятельности химугля таковы: суточная добыча угля была до приемки рудников (в первых числах сентября) в 7-9 т. пудов при расходе в 7 т. п.; затем добыча растет, давая за весь сентябрь 770 тысяч пудов при расходе в 280 тысяч пудов; в октябре предполагают добыть 1.250 тысяч пудов; производительность забойщиков растет, достигая 70% производительности 1915 года; продовольственный кризис ликвидирован усилиями правления; приведен в порядок целый ряд заводов, строят подъездные пути, засеяно до 400 десятин озимого клина, ремонтируются жилые помещения.
Если так заработают и остальные тресты, едва ли жизненна будет противотрестовая оппозиция.
Но... объявилась, кажется, серьезная болезнь - "трестомания".
Проглядывая телеграммы "Росты", то-и-дело наталкиваешься на всевозможные тресты во всех концах республики, при чем одни других называют самозванцами, либо вступают (уже) друг с другом в договоры.
Поток трестов. Явочным порядком. Недаром губсовнархозы буквально взвыли от этих трестов. Приглашает коллегия губсовнархоза директора какого-нибудь завода, чтобы дать ему приказ, а директор отвечает, что, мол, мы составляем проект треста и в скором времени сами себе хозяевами будем. Это - уродливая сторона трестового явления, с ней нужно бороться.
Трестирование оборачивается и другой своей стороной, чрезвычайно для нормального производства существенной, - стороной комбинирования. Губсовнархоз - тоже комбинат, поскольку в нем имеются предприятия разных производств, но этот комбинат - стихийного типа: он не построен целесообразно, и соответствия как и производственной связи между различными предприятиями не имеется; лишь коллегия - одна на всех.
В трестах же комбинирование проводится глубоко целесообразно, и химический трест пускать в ход кирпичного завода не станет ради продажи кирпичей на рынок, ибо такой завод, если он пущен в ход, должен помогать работе основных производств.
Югосталь является трестом металлургоугольным, химуголь владеет
стр. 266
шахтами, дающими уголь для химических заводов, у северолеса имеется ряд подсобных предприятий и т. д.
Мы не имеем места вдаваться в детали, а потому о комбинатах специально говорить что-нибудь мы не станем.
Подытоживая работу нескольких месяцев "нового курса", мы с уверенностью говорим, что из мертвой полосы советская промышленность выходит... Может быть, это временно, может быть, азиатчина плюс "мелкобуржуазность" возьмут свое, но не бывать бы счастью, да несчастье помогло. Наличие звеньев разорванной цепи капитализма, звеньев, проявляющих колоссальную деятельность, не даст застояться пролетарским силам.
Да и сознание опасности, глубокое понимание необходимости победить на хозяйственном фронте сильно чувствуется в рабочем классе.
Топливный фронт оправляется, химическая и текстильная промышленность крепнут, и весь вопрос для последних - сырьевой.
Пройдут года два-три, и проблема сырьевая встанет во весь свой грозный рост. Нужно теперь же принимать меры к развитию хлопководства, добывания льна, пеньки, кожи.
Верховные органы республики уже встали на путь самой решительной борьбы с грозящим нам сырьевым голодом.
Большие опасения внушает металлургический фронт, не имеющий источников оборотных средств. Здесь, очевидно, государство должно поставить эту отрасль промышленности в условия "социального обеспечения". Выход должен быть найден, иначе рушится план восстановления и пересоздания всего хозяйства республики.
С новым курсом начинается новая полоса и для рабочего класса: он вновь будет собран в крупные предприятия, он вновь сольется в единую армию в процессе производства. Мелкие отряды его попадают в сферу частного капитализма и мелко-буржуазной стихии. Но и в этом есть плюс, так как здесь, на арендованных фабриках и заводах, рабочий восстановит или поддержит свои трудовые, производственные навыки, а может быть, в борьбе со своими классовыми врагами вернет себе пролетарскую идеологию, за последние годы спячки фабрик и поездок в деревню за продовольствием получившую уклон в сторону собственнических инстинктов.
Читатель готов уже упрекнуть автора этих строк в излишнем оптимизме. С цифрами в руках доказать обоснованность оптимизма пока невозможно, но нужно быть среди хозяйственников-пролетариев, читать доклады с мест, провинциальные газеты, чтобы проникнуться убеждением: "Жив курилка, и курилка этот не простой, а пролетарский".
Сравните газеты год тому назад с сегодняшними. "Хозяйство", "аренда", "тресты", "прожиточный минимум", "новый курс" - вот темы провинциального писателя и, очевидно, читателя.
Пусть там много наивного: есть и умное, а, главное, много бодрости и уверенности в победе.
Провинция, по газетам, смелее, ярче, чем Москва. Там больше и ошибок - не беда; перемелется - мука будет.
Больше твердости в курсе, меньше панику нагоняющих речей и... статей, еще меньше боязни ошибок. Не выпускать из рук планового регулирования, еще больше раскрепостить советскую периферию в деле управления.
Сим победиши!
---------------
От Редакции: Вследствие болезни сотрудника журнала статья по иностранному обозрению не вошла в номер.