стр. 8
М. А.
СУД НАД ПРОЛЕТАРСКОЙ ПОЭЗИЕЙ.
О пролетарском творчестве вообще и о пролетарской поэзии в частности не мало писалось и говорилось. Показательным в этом отношении был состоявшийся нынче весной в Свердловском университете, при огромном стечении учащейся молодежи, суд над пролетарской поэзией, кстати сказать, нигде не отмеченный.
Пролетарским поэтам, в частности "Кузнице" было пред'явлено обвинение в том, что поэты в своих произведениях дают старое содержание, пользуются старой формой и не достаточно ярко отобразили послеоктябрьскую жизнь пролетариата.
Под конвоем приводят на сцену обвиняемых - группу пролетарских писателей. Им пред'являют обвинение и приступают к допросу.
- Обвиняемый Герасимов.
- Я.
- Ваше имя отчество?
- Михаил Прокопьевич.
- Расскажите о себе, - кто вы такой, ваше отношение к революции, давно ли начали писать и что побудило вас к творчеству?
- Начал участвовать в революционной борьбе с 16 лет. В 1907 г., когда мне было 18 лет, пришлось эмигрировать за границу от царской полиции. В 1917 г. был членом первого ВЦИК'а. Писать начал с 1913 г., хотел отразить движения, надежды, радости и чаяния рабочего класса, из которого я сам происхожу, так как то, что я читал, не затрагивало мою душу. По мере сил своих я и стараюсь это сделать. Вот какие мотивы побудили меня писать.
- Чем, по вашему мнению, отличается пролетарская поэзия от буржуазной?
- Главным образом, содержанием и стремлением отобразить душу нарастающего класса.
- Владимир Тимофеев Кириллов.
- Ученик сапожной мастерской, - отвечает он на вопросы, - матрос, ссыльный. В 1905 г. участвовал в мятеже черноморских матросов, помилован, как несовершеннолетний, от смертной казни и сослан на три года в ссылку. По партийности соц.-рев., но в ссылке ознакомился с марксизмом и с той поры марксист.
Обвинитель. Можно ли пользоваться для описания революции державинской одой?
- Но разве все достижения остановились на Державине? Дело не в форме, а в том, как сказано.
- Сколько ваш союз насчитывает членов?
- 50 действительных членов, работающих по всей России, а с кандидатами до 200.
- Обрадович. Ваше имя отчество?
- Сергей Александрович.
- Ваше слово.
- По профессии типографский наборщик, накладчик, стереотипер. Принимал участие в революции пропагандой; будучи на фронте, вел агитацию против империалистической войны, за что был осужден. Пишу с 1908 г.
Покончив с обвиняемыми, суд допрашивает свидетелей. Первым выступает токарь по металлу Гончаренко.
- Понятна ли вам пролетарская поэзия?
- Понятна.
Свидетель Середняк, токарь-инструментовщик. В 1918 г. работал в Тамбове в пролеткульте.
- Знакомы ли с пролетарской поэзией? - спрашивает суд.
- Знаком.
- Понятна ли?
- Вполне.
- Удовлетворяет ли?
- Удовлетворяет. Да что говорить, - замечает он, - я услыхал стихотворение "К оружию", оно меня глубоко тронуло, я взял винтовку и пошел. Меня ранили, но я не раскаиваюсь, что пошел. Когда началась разруха, пролетарские поэты и тут нас будили, они не давали нам тянуться.
Допрашивается книгоиздатель.
- Кого вы печатаете? - спрашивает суд.
- Бальмонта, Блока, Северянина.
- Печатаете ли пролетарских поэтов?
- Нет.
- Почему?
- Мы печатаем те произведения, на которые спрос на рынке.
- А на пролетарское творчество спроса нет?
- Этого сказать нельзя, но... для нашей публики не подходит.
Речи обвинителя и защиты тянутся больше двух часов. Дается последнее слово подсудимых. В зале, битком набитом студентами и молодежью, где их собралось до тысячи человек, тишина. Появление подсудимых встречается бурными аплодисментами. Герасимов, Кириллов, Родов, Обрадович и другие иллюстрируют свои речи чтением своих стихотворений. Из залы летят просьбы читать еще и еще. В зале гул одобрения по адресу пролетарской поэзии. Снова гром аплодисментов. Председатель ставит вопрос на голосование: "кто за пролетарскую поэзию?". И тысячи рук поднялись над головами.
А в коридорах ловили выходящих поэтов и качали на руках.