стр. 5
Н. Асеев.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
ДНЕВНИК В СТИХАХ
Алеше Левину.
"Denk nicht dass ich mich erschiesse
Wie schlimm auch die Sachen Stehn:
Das alles meine Susse
Jst mir schon einmal geschehn".
Heine.
1.
Читатель, стой!
Здесь часового будка...
Здесь штык и крик.
И лозунг. И пароль.
А прежде -
здесь синела незабудка
Веселою мальчишеской порой!
Не двигайся!
Ты может быть -
лазутчик,
Из тех, кто руку жмет,
кто маслит глаз,
Кто лагерь наш
разделит и разучит,
А после
бьет свинцом враждебных фраз.
Кто,
лаковым предательством играя,
По виду - покровительствует нам,
Чья наглая уступчивость - без края,
Чье злобное презрение - без дна.
Вот он идет
- уверенно шагая,
стр. 6
С подглазьями опухшими во сне,
И думает,
что песнь моя нагая
Его должна стесняться и краснеть!..
Скопцы, скопцы!
Куда вам песни слушать!
Вы думаете -
это так легко,
Когда -
до плеч пузыристые уши
Разбухли золотухою веков!
Вот он идет...
Кружи его без счета!
Гони его по лабиринту рифм!
Глуши его,
громи огнем чечоток,
Трави его,
чтоб стал он глух и крив!..
А если друг -
возьми его за локоть
И медленной походкой проведи,
Без выкупа, без всякого залога
Туда, где мы томимся, победив!
Отсюда вот -
с лирических позиций
Не изменив,
но изменясь в лице -
Мне выгодней тревожить и грозиться
И обходить раскинутую цепь.
Мы здесь стоим -
против шестидюймовых,
Отпрыгивающих визжа назад,
Мы здесь стоим
против шеститомовых,
Петитом
ослепляющих глаза.
Читатель стой!
Здесь окрик и граница:
Здесь вход и форт,
не конченный еще;
Со следующей он открыт страницы
И только - грудью защищен!
2.
Ни сердцем,
ни силой -
не хвастай...
Об этом лишь в книгах умно!
стр. 7
А встреться с такой вот бровастой,
И станешь ходить, как чумной.
От этой улыбки суровой,
От павшей
до полу
косы,
Порывами ветра сырого
Задышет апрельская синь.
От этой беды
тонколицей,
Где -
жизни глухая игра,
Дождям и громам перелиться
Через горизонтный край.
И вскинет
от слова простого
Примявшего вкось ковыли,
Курьерская ночь до Ростова
Колесами звезд шевелить.
Ничем -
ни стихом,
ни рассказом,
Ни самой судьбой ветровой,
Не будешь так скомкан
и разом
Распластан вровень с травой.
Тебе бы не повесть,
а - поезд,
Тебе-б -
не рассказ,
а - раскат,
Чтоб
мчать,
навивая
на пояс
И стран
и событий каскад.
Вот так
на крутом виадуке,
Завидевши дальний дымок,
Бровей загудевшие дуги
Понять
и запомнить я-б смог.
Без горечи, зависти, злобы
Следил бы
издалека,
Как в черную ночь унесло бы
Порывы паровика!
стр. 8
А что мне вокзальный порядок,
На миг вас
сковавший со мной
Припадками всех лихорадок,
Когда я
и сам
как чумной!
3.
Скажешь:
вона! Завыл опять!
Ты глумишься -
а мне не совестно.
Можно с каждой женщиной спать,
Не для каждой - встаешь в бессоннице.
Хочешь вновь я тебе расскажу
По порядку,
как это водится,
Ведь - каким я теперь брожу
И тебе как-нибудь забродится.
Все вокруг
зацветет, грустя,
Словно в дальние страны едучи,
Станет явен
всякий пустяк -
Каждой поры в лице и клеточки.
Руку тронешь -
она одна
Отзовется
за всех и каждого,
Выжмет с самого сердца дна
Дрожь удара
самого важного.
Станешь таять,
как снег в воде -
Не качай головой пожалуйста,
Даже - если-б ты был злодей,
Все равно - затрясет от жалости.
Тьма ресниц и предгрозье губ,
Запылавших цветами в Фаусте...
Дальше -
даже и я не смогу
Разобраться в летящем хаосе,
Низко-низко к земле присев,
Видишь - вновь завываю кликушей -
Я-б с размера не сбился при всех,
Да язык
до синя прикушен!
стр. 9
4.
За эту вот
площадь жилую,
За этот унылый уют
И мучат тебя и целуют
И шагу ступить не дают!?
Проклятая, тихая клетка
С пейзажем,
примерзшим к окну,
Где полною грудью
так редко
Так медленно
можно вздохнуть.
Проклятая черная яма
И двор с пожелтевшей стеной,
Ответь же как другу мне,
прямо -
Какой тебя взяли ценой?
Молчи! Все равно не ответишь,
Не сложишь заученных слов,
Не мало
за это - на свете
Потеряно буйных голов.
Молчи!
Ты не сломишь обычай,
Пока не сойдешься с одним -
Не ляжешь покорной добычей
Хрустеть,
выгибаясь под ним!
Да разве тебе растолкуешь,
Что это -
в стотысячный раз
Придумали муку такую,
Чтоб цвел полосатый матрас.
Чтоб ныло усталое тело,
Распластанное поперек,
Чтоб тусклая маска хрипела
Того, кто тебя изберет!
И некого тут виноватить:
Как горы -
встают этажи,
Как громы -
пружины кроватей,
И -
надобно как-нибудь жить!
Так, значит -
вся молодость басней
стр. 10
Была?
И помочь не придут,
И день революции сгаснет
В неясном рассветном бреду.
Но кто-нибудь сразу,
вчистую
Расплатится-ж
блеском ножа,
За эту вот
косу густую
За губ остывающий жар.
5.
От двенадцати - до часу
Мне всю жизнь к тебе стучаться!
Не по жиле телефона,
Не по кодексу закона,
Не по силе,
не по праву
Сквозь железную оправу.
Даль весенняя, сквозная! -
Я тебя другою знаю:
Я тебя видал такою,
Что - не двинуться рукою.
В солнце, в праздник,
в ветер, в будень,
Всюду влажный синий студень.
От двенадцати до часу
Мне сквозь мир к тебе стучаться,
Обо все себя ломая
Сквозь кронштейны,
сквозь трамваи,
Сквозь насмешливые лица,
Сквозь свистки и рысь милиций,
Сквозь забытые авансы,
Сквозь лохмотья хитрованцев,
Сквозь дома
и сквозь фиалки,
На трясущем катафалке.
От двенадцати до часу
Навкось мир начнет качаться
Мир суровый, мир лиловый
Страшный, мертвый мир былого,
Мир, где от белья и мяса
Тучи тушами дымятся,
Где стреляют, режут, рубят,
Где губами
жгут и губят,
стр. 11
Теми-ж
ими же болтая
Об эпитетах в "Полтаве"!
Я доволен буду малым,
Если грохнет он обвалом,
Я и то почту за счастье -
Если брызнет он на части,
Если мне сломавши шею
Станет чуть он хорошее.
Это все должно качаться
От двенадцати до часу.
6.
А покамест -
сбивают биржи
С гранитных катушек -
Знаю:
эти вирши
задушат
Пухом подушек.
И пока,
чадя Шейдеманом,
Разлагается
в склепе
Стинес,
Поворачивают вновь
дома нам
Спины гостинниц.
Что мне скажет
о Макдональде
Прямой провод,
Если снова тоска моя
на-лето
Осталась без крова!?
Пусть в Германии лица строги
И Болгария в прах разбита;
Чем
у нас
отделяются сроки
Переплавки быта?
Мне,
не только одни наркомы
Из-за мрака ложи,
Мне - все лица в Москве знакомы
И как трупы -
схожи.
Пусть дневник мой для вас
анекдотом
стр. 12
Несерьезным будет,
Но из вас переделался кто там,
Серьезные люди?!
Почему бы из-под подушек
Вам не вынуть ухо -
Неужели оно задушено
Веков золотухой?
Если так,
то довольно шуток
Перед пузырями -
Гной течет - заражен и жуток -
Мы не козыряем!
Нет довольно хлопать в ладоши,
Обминая пузо...
Что мне спеть теперь молодежи
Из притихших вузов?
Мелких дел -
не поймать на перья,
В их расщеп -
проползло столетье,
Долго выживет морда зверья,
Если сразу не одолеть ее.
Мой дневник!
Не стань анекдотом
Лорелейной грусти -
Если женщину выкрал кто-то,
Он ее не пустит.
Он забьет,
измучит,
изранит
И сживет со света -
В жизни или на экране -
Все равно мне это!
И она загрустит,
закрутит,
Переменит званье,
Разбазарит глаза и груди
И в старуху свянет!
7.
Где же жизнь?
Где же ветер века,
Обжигавший глаз мой?
Он утих.
Он увяз - калека
В болотах под Вязьмой!
Знаю я:
мы долгов не платим
стр. 13
И платить не будем,
Но под этим истлевшим платьем
Как пройти мне к людям?
Как мне вырастить жизнь иную
Сквозь зазывы лавок,
Если рядышком -
вход в пивную
От меня направо?
Как я стану твоим поэтом
Коммунизма племя,
Если крашено
рыжим цветом,
А не красным -
время!?
8.
Нет,
ты мне совсем не дорогая;
Милые -
такими не бывают...
Сердце от тоски оберегая,
Зубы сжав,
их молча забывают.
Ты глядишь -
меня не понимая,
Слушаешь -
не видя и не веря,
Даже в этой дикой сини мая
Видя жизнь -
как смену кино-серий.
Целый день лукавя и фальшивя,
Грустные выдумывая штуки,
Вдруг -
взметнешь ресницами большими,
Вдруг -
сведешь в стыде и страхе руки.
Если я такой тебя забуду,
Если зубом прокушу я память -
Никогда
к сиреневому гуду
Не итти сырыми мне тропами.
"Я люблю, когда темнеет рано!"
Скажешь ты
и станешь как сквозная
И на мертвой зелени экрана
Только я тебя и распознаю.
И, веселье призраком пугая,
Про тебя скажу, смеясь с другими:
стр. 14
- Эта -
мне совсем не дорогая!
- Милые бывают не такими.
9.
Убегая от слова прямого
И рассчитывая -
каждый шаг -
Сколько мы продержались зимовок,
Так называемая -
душа?
Ты училась юлить
и лизаться,
Норовила прожить без вреда,
Ты во время мобилизаций
Притворялась
идущей в рядах...
И, когда колыхавшимся газом
Плыли беды,
ты также ловча,
Опрокинув и волю и разум,
Залезала в дорожный ровчак.
В ряд с тобою был так благороден
Так прозрачен и виден на свет
Даже серый, тупой оборотень,
Изменяющий в непогодь цвет.
Где же взять тебе плавного хода,
Вид уверенный,
явственный шаг,
Ты, измятый изломанный кодак,
Так называемая -
душа?
Вот смешались поля и пейзажи,
Все, что блеск твоих дней добывал,
И теперь -
ты засыпана заживо.
В черной страсти упавший обвал.
Что-ж -
попробуй, пойди прояви-ка -
В этой пленке нельзя различить,
Чьи глаза, чьи слова там навыкат,
Чьих планет пересеклись лучи.
Как узнать там, твой верный, любимый
Облик жизни -
большой и цветной? -
Горя хлористым золотом вымой
Расплывающееся пятно.
стр. 15
Если песням не верят -
то прочь их,
Слепорожденных жалких котят -
Видишь:
спрыгнуть с нависнувших строчек
Как с карниза лепного хотят.
Если делаешь все в половину -
Разрывайся-ж
и сам пополам!
О кровавая лет пуповина,
О, треклятая
губ кабала!
1924.