стр. 103
Бор. Волин
ВЕЛИКИЙ ИСКУС
ТРАУРНАЯ ПОЭЗИЯ ЛЕНИНСКИХ ДНЕЙ
Мы помним, мы знаем, как были поражены сердца всех трудовых, всех мало-мальски честных людей по всему необ'ятному Советскому Союзу, по всем пяти частям света при вести о смерти Ленина. Плакала не только наша партия, партия Ленина, разрывалось сердце не только у пролетариата, было пришиблено горем не только крестьянство; советская интеллигенция, политические, литературные попутчики - все в одинаковой степени искренно, кто делом, кто словом выражал свое настроение, неизгладимое, неповторимое настроение, вызванное смертью гениального вождя.
В те незабвенные дни и ночи, когда вся Москва встала на ноги и живой бесконечной очередью сотен тысяч людей беспрерывно окутывала и дыханьем своим согревала Ленинский прах, все сказанное об Ильиче в стихах ли, в прозе ли воспринималось, как должное, усиливало, дополняло, расширяло чувство каждого. Тогда не было достаточной критической оценки или она была проявлена крайне слабо.
Но вот прошло уже много дней, и мы хотим подвергнуть некоторому анализу то, кем, что и как было
стр. 104
тогда написано, провести некоторую параллель и дать необходимую характеристику той траурной поэзии, которая в эти дни появилась в московской печати.
* * *
Мы имеем два крайне любопытных издания, содержащие в себе все наиболее интересное, ценное, что было написано московскими поэтами в Ильичевские дни:
1) Однодневная литературная газета "Ленин". В издании этой газеты приняли участие следующие об'единенные литературные организации и группы Москвы: Общество любителей российской словесности, Российская Академия Художественных Наук, "Кузница", Всероссийский Союз Писателей, Всероссийский Союз Поэтов, Всероссийский Союз Крестьянских Писателей, Коллектив Рабоче-крестьянских писателей имени А. Неверова, "Литературный Особняк", "Литературное Звено", "Никитинские Субботники", Общество им. Чехова, "Новые берега", "Октябрь", "Леф", "Цех поэтов", О-во им. А. Островского, О-во драматических писателей, "Твори", имажинисты, современники, секция нео-классиков, Москфильгарт и др. (Надо тут же оговориться: "Октябрь" и "Леф" в эту газету не дали ни одного стихотворения).
стр. 105
и 2) "К живому Ильичу", сборник стихотворений, написанных и напечатанных в газетах в те же дни группами "Октябрь", "Рабочая Весна", "Молодая Гвардия" и "Леф" (два стихотворения).
Как одни, так и другие стихи написаны под влиянием одного и того же события, написаны в одни и те же дни (между днем смерти и днем похорон т. Ленина) и напечатаны были в одно и то же время. Таким образом, появление их сопровождалось одними и теми же условиями, и стихи эти как одной, так и другой группы могут быть сравнимы во всех отношениях и во всех деталях.
Следует, между прочим, тут же упомянуть, что стихи первой группы напечатаны в газете "Ленин" за полными подписями их авторов, начиная с передовой, подписанной поэтом "Кузницы" Филиппченко - одним из редакторов этой газеты; стихи же второй группы вовсе не подписаны именами их авторов, а всюду стоит одна и та же коллективная подпись "МАПП" (Московская Ассоциация Пролетарских Писателей).
Газета "Ленин" строго индивидуалистична, сборник "К Живому Ильичу" - крайне коллективистичен.
* * *
Но все это чисто внешние моменты, играющие в оценке этой поэзии не главную, хотя и определенную роль. Самое же значительное и главное - язык и содержание этих стихов.
Поэзия, как и вся художественная литература в целом, только тогда имеет социальный смысл и значение, когда она организует сознание и волю читателя, когда она дополняет и интенсифицирует настроение, когда она соединяет раздробленное и укрепляет пошатнувшееся.
стр. 106
Что мы видим в стихотворениях, представленных в однодневной литературной газете "Ленин"?
Прежде всего, поражает в этих стихотворениях крайняя убогость мыслей, отсутствие горизонтов, крайняя пустота, риторичность фраз. В самом деле:
Вот Валерий Брюсов:
Кем был он? - Вождь, земной вожатый
Народных воль, кем изменен
Путь человечества, кем сжаты
Волны веков, волны времен.
Октябрь лег в жизнь новой эрой,
Властней столетья преградил,
Чем все эпохи, чем все меры,
Чем Ренессанс иль век Атилл...
"Эра".
Надо только удивляться, как можно было в эти исключительно трагические дни писать так напыщенно, так вычурно, оперировать такими далекими неубедительными образами!
Иль вот иной поэт - Рюрик Ивнев. Этот дает такие пустые, выхолощенные стихи, которые что могут сказать потрясенным смертью Ильича?
Его поймут два существа:
Дух коллективного Поэта
И овдовевшая планета,
Чей вечный траур - синева.
По Рюрику Ивневу - видите ли - никто не может понять Ленина, - ни тот класс, который выдвинул Ленина, как вождя, ни авангард его, одинаково организующийся во всем мире - коммунистическая партия, ни миллионы колониальных рабов и угнетенных восточных национальностей, - никто не может понять Ленина, кроме коллективного Рюрика Ивнева, или овдовевшей земли, которая почему-то плавает в вечном трауре синего цвета. Не удовольствуясь пустотой этих образов и сравнений, Рюрик Ивнев рассказывает о том, как Ленин новый мир создал
Из вечно старых букв: "восстаньте".
А вот Иван Рукавишников, слова которого обыденны, "траурмарш"
стр. 107
которого не индивидуализирован и применим, как говорят французы, "ан-ту-ка" - на всякий подходящий случай:
Хороним,
Вождя хороним.
Эй, враг, ты видишь ли
Гроб воина славного,
Освободившего нас
И ныне с честью павшего.
Кого Рукавишников хоронит - генерала ли какого, или "Александра Первого Благословенного", или Кутузова, или "Минина-Пожарского"? Пресные, несоленые слезы в поэзии Рукавишникова, посвященной памяти Ленина!
Некто Захаров-Мэнский пишет элегию "На смерть". Такие элегии писали тысячами до него и столько же будут после него писать всякие поэты и поэтики на утрату подруги, возлюбленной, жены, невесты:
Нет, теперь ничего не скажет.
Разве вот через год, через два,
Когда все это былью ляжет
И печаль занесут снега...
Когда станет и эта утрата
Не такой без конца больной.
Это ли не поэтические строки, родившиеся под ударами роковых бюллетеней о смерти величайшего из великих и любимейшего из любимых гениев и вождей человечества!
Настроения, рожденные смертью Ленина у некоторых из этой группы поэтов, дезорганизуют читателя так же, как их фразеология его дезориентирует.
Безысходное отчаяние охватывает Петра Орешина:
Земля родная, лес и поле,
Глухая степь и синь дорог,
Теперь нам не понять уж боле,
Где наш закат и где восток.
Как будто снова темь накрыла,
Как будто - уж в который раз -
На нас нагрянет вражья сила
И черным днем придушит нас.
..........................
Земля родная, где же милость,
Откуда радости нам ждать,
Коль солнце (солнце!) закатилось -
Земли ржаная благодать.
стр. 108
Как не к лицу для нас, для большевистской России, это черное отчаяние и полная прострация, которую навевает на нас эта траурная поэзия Орешина!
Поэт-коммунист Санников никаких иных настроений, кроме мистических, не смог дать в ответ на смерть вождя РКП, партии, являющейся лучшей в Коминтерне, и вождя, единственного и величайшего. Он описывает смерть Ленина, как евангелие - момент распятия Христа. По евангелию в тот самый момент, когда Иисус испустил дух, дрогнула земля, настала темнота, разорвалась завеса на алтаре храма и случились еще всяческие мистические чудеса. По коммунисту Санникову, описывается обычный трудовой московский вечер. Казалось, так было всегда, так будет и завтра и много, много годов...
Но вот в семь часов
На башне Кремлевской,
Вздрогнув,
Куранты оборвали звон.
Медным стоном всколыхнув синеву.
Вдруг
Звяканьем захлебнувшись,
Остановились трамваи на миг,
И пробегающий автомобиль
Головой глазастой
Уткнулся, рыдая, в сугроб.
На окраинах громко гудки заревели,
Толпами из корпусов фабричных
В ночь
Рабочие молчаливо прошли.
Веял тревогою ветер...
и т. д.
Если бы евангелист жил в наш век "курантов", трамваев, автомобилей и гудков, то вряд ли бы он иначе писал о впечатлении, произведенном распятием Христа, чем то сделал член РКП, Санников.
Что касается Санникова, то было бы хоть немного понятно его настроение, если бы он его описывал в утро следующего дня, когда действительно стало известно о смерти Ленина. В тот же вечер и в 6 ч. 50 м., и в 7, и в 8, и поздней ночью город жил обычной еще
стр. 109
жизнью: часы правильно били, трамваи звякали, автомобили гудели; не было только одного, что имеется в Санниковской мистике: 21-го был канун праздника, понедельник; работы кончились раньше обычного - в 3 часа, и никакие гудки на окраинах не могли зареветь, и никакие толпы рабочих из корпусов фабричных в ночь молчаливо не проходили...
Поэт С. Обрадович не дал своих настроений, он использовал отрывок из своей поэмы "1918 год", отрывок чрезвычайно сумбурный, кончающийся таким странным образом:
...В тот год
Сквозь голодный бред Москвы
Окровавленный
Шел
Нарком.
Принимая во внимание двусмысленность слова "окровавленный" и предыдущую строчку, прямо досадуешь, как могла такая вещь появиться в газете, посвященной Ленину. Никогда в нашей литературе не стояли рядом эти два слова: Нарком Ленин. Нарком Луначарский, нарком Семашко, но никогда - нарком Ленин. Почему нарком?
Стоит ли еще, после всего дословно цитированного, останавливаться на таких стихах Павла Сухотина:
И были нам из Кремля
Слова нового Мессии,
Что есть Всемирная Земля
Взамен ветхой: Россия.
И все - с прописной буквы!
Или на таком пустозвонстве Дм. Петровского:
Ответственность, ответственность,
Винтовкой на плече,
По первому известию
В безмолвии вещей...
Таковы общий тон, смысл, содержание и техника траурных стихов
стр. 110
в литературной газете "Ленин"*1.
* * *
Небезынтересно сравнить (а сравнить мы можем) эту поэзию с поэзией поэтов Московской Ассоциации Пролетарских Писателей (МАПП) так, как она отразилась в их безыменном сборнике "К живому Ильичу". В этом сборнике собрано, как и в газете "Ленин", все наиболее яркое и талантливое, что было дано пролетарскими поэтами в эти трагические дни. Стихи этого сборника, как и газета "Ленин", написаны в дни, протекшие от смерти Ленина до его похорон, следовательно, одним чувством навеяны, в одно время написаны и в московских газетах напечатаны.
В газете "Ленин" путь следующим поэтам открывает невероятно ходульное, вычурное, напыщенное стихотворение В. Брюсова.
Здесь, "К живому Ильичу" - уже первая "лозунговая" страница дает настроение своей подлинной простотой, искренностью, бодростью, молодостью и верой в рабочие массы.
Там в газете - бесхребетность, интеллигентская безнадежность и одиночество, здесь в сборнике - крепость стали, пролетарская мощь и незыблемость коллектива.
Умер вождь -
Остался класс,
Ленина мощь
В каждом из нас.
-----
Не плакать - гореть.
Не жалеть - победить.
Больше - сметь,
Крепче - бить.
Вот основной, вводящий в поэзию этой группы мотив.
_______________
*1 Счастливое исключение представляют собою стихотворения Н. Полетаева и Дорогойченко, но это об'ясняется тем, что эти поэты значительно ближе к "Октябрю", чем к "кузнецам", не говоря уже о других группировках.
стр. 111
Наши пролетарские поэты как бы чувствуют некоторую неловкость того, что они свои настроения от этой небывалой для человечества потери выражают в стихотворной форме.
Зачем стихом, зачем же ритмом
Живую боль свою облечь?
Но чем же, чем же говорить нам.
Стихи ведь - это наша речь...
Но эти наши поэты используют стихотворную форму речи не для риторических целей, не для выдуманных историй, не для навевания безысходной тоски, не для безнадежного плача на реках вавилонских. Нет! Наши пролетарские поэты используют силу своего поэтического дарования для призывов и организации, к бодрости, к боям, к победам.
Эй, слова нам певцам станковым.
Мы в РКП плечо к плечу,
Нам надо звать к боям суровым,
Нам надо звать к победам новым...
Греметь борьбе! Сверкать мечу!
И пусть наш вождь могилой скован.
Он, как и мы, звенящим словом
Зовет к живому Ильичу.
Живой Ильич - в сердцах наших поэтов. Ему они посвящают свои скорбно-бодрые, траурные-боевые стихи. Что же случилось? Как воспринята нашими пролетарскими поэтами, невероятная неожиданная весть о смерти Ильича. Исключительная образность, поразительная сила, удивительное сочетание глубокой траурной лирики с пролетарским сознанием коллектива - в стихотворении "Партбилет".
Весь мир грабастают рабочие ручищи...
Всю землю щупают, - в руках чего-то нет...
- Скажи мне, Партия, скажи, чего ты ищешь?
И голос скорбный мне ответил: - Партбилет...
Один лишь маленький... А сердце задрожало.
И в сердце вздрогнула последняя тропа...
Вчера я только лишь в руках его держала,
Но смерть ударила, - и партбилет упал.
Эй, пролетарии! Во все стучите двери.
Неужли нет его, и смерть уж так права?
...Один лишь маленький, один билет потерян,
А в теле партии зияющий провал...
стр. 112
Я слушал Партию и боль ее почуял.
Но сталью мускулов наполнилась рука.
- Эй, слышишь, Партия! Тебе, тебе кричу я.
Тебя приветствует рабочий от станка.
Пусть сердце сдавлено, и боль неимоверна.
Тебе на помощь я пошлю милльонный вал.
Вал пролетариев под знаком Коминтерна
Заполнит в Партии зияющий провал.
А первый - я иду. Я - из страны Советов.
Ты слышишь, Партия? Даю тебе обет.
Пройдут лишь месяцы, - сто тысяч партбилетов
Заменят ленинский потерянный билет.
Вот в чем истинно-пролетарское, истинно-коммунистическое отношение к невозвратимой и самой великой потере человечества - к смерти Ленина.
Но пролетарская мысль не мирится с вестью о потере ленинского партбилета, о смерти Ильича. Она не допускает этой вести к себе, она шарахается в сторону. И понятно почему: как можно верить в смерть Ленина,
Если солнце живет,
И жива революция.
(А вы помните орешинское "Солнце"?)
Наши поэты не могут, не хотят, не в состоянии поверить в смерть любимейшего вождя, единственного Ильича. Это неверие, это отрицание смерти Ленина - отражается во многих стихах сборника.
К чорту солнце!
Пусть бы навеки затмение...
Лишь бы не этот
Проклятый телеграфист,
Телеграфом орущий
О смерти,
О Ленине.
Бейте его,
Чтобы вдрызг башка!
Злую шутку сшутил.
Эти числа смеются:
Как он смел умереть.
Пусть он скажет нам, как,
Если солнце живет,
И жива революция?..
Нет,
Не могу.
Буду век орать:
Не хочу,
Не верю,
Не жди.
стр. 113
Или:
Нет, не верим, не верим, не верим
В телефонный пронзительный крик.
Нет, не умер, не умер Ленин -
С хитрым взглядом лучистый старик.
Ну, хоть верь, все равно, нам не верится,
За заводским копченым кольцом,
Что не бьется у Ленина сердце,
Что лежит наш Ильич мертвецом.
"Весть".
Или:
Ленин,
Милый,
Отец наш,
Учитель, -
Сердце не хочет
Каменных плит,
Ленин,
Милый, -
Верить ли...
Верить ли...
............
Нет.
Не верим,
Не верим, не верим, -
Нам Ильичем
Верить не велено...
Ленин жив,
Вечно будет
В нашей груди
Биться
Сердце Ленина.
"Песня скорби".
Но страшная правда - неумолима. Все говорит, все кричит о смерти Ленина, нельзя уже не верить этой невероятной вести, нельзя уже с ожесточением отбрасывать от себя, с напряжением отталкивать от себя роковое, ибо,
Кто видел грозную Москву,
Кто видел гневную Москву,
Кто видел мирную Москву,
Кто видел ее
в праздник,
в тревоге,
в веселье,
в борьбе, -
Не спрашивай, - сердце уже подсказало:
- Ленина
не стало.
...Не в бой идет рабочая Москва,
Никто ее не вызвал на борьбу.
С вождем прощается Москва,
А вождь - в гробу.
"Ночь 23 января".
Боль, скорбь, страдание - в сердце, слезы - на глазах. Плачут? Да, плачут! Но что же - скорбь безысходна?
стр. 114
Отчаяние безгранично? Печаль безнадежна? Нет! Пролетариат - класс грядущего, растущий, поднимающийся, заряженный аккумулятор революционной энергии, вестник живой жизни, и его поэты отразили это особо полно в траурной поэзии тех дней.
Губы закусивши до крови,
Мы сердце зажимаем волей.
Горючих слез в груди поток реви,
Но нас не сломишь этой болью.
Но черным пламенем мы траура
В сердцах последнюю сжимаем копоть.
Печаль большевиков - сестра "ура",
Берущего нам Перекопы.
"У гроба"
Да, большевики (а с ними все рабочие и крестьяне) потому и способны брать всякие головоломные, неприступные Перекопы, что они неустанные воины, верно и смело идущие к победе, бойцы с пролетарской закалкой и заветами Ильича на знаменах.
Тот не боец, кто нюни распустит,
Или слезой изольет печаль,
Для Ильича не надо грусти, -
Верить надо в завет Ильича.
"Жив Ильич".
Нам унынье не к лицу,
Слезы - не в привычке.
Стой, как следует борцу,
На военной перекличке.
"Ночь 23 января".
Заплакал трудовой Советский Союз, заплакали, как маленькие дети, рабочие и мужики. Да и как не плакать.
Ведь, это мы, рабочие, солдаты и крестьяне.
Ему свое отдали сердце.
..........................................
Мы! Ведь это мы рабочие, солдаты и крестьяне,
Ему свой мозг отдали,
Чтоб вершил
Единую он нашу волю.
"Ильич - тебе".
Связь у Ленина, у ленинского дела была кровная с мужиком, с красноармейцем, с рабочим.
Вот рыдают горько два красноармейца...
стр. 115
Вот глаза крестьянки - скорбные лучи.
"У гроба".
И в полях, где голос в песне звонок,
Где широк лихой, просторный зык, -
Видел я:
Заплакал, как ребенок,
Никогда не плакавший мужик.
"На смерть Ленина".
Но нюней распускать нельзя не только потому, что мы воины-бойцы, а еще и потому, что мы строители грядущего, что мы работники новой жизни, что мы бойцы великой армии труда.
Показалось, будто я один сегодня,
Будто вот осиротел сейчас.
Но я знаю: завтра снова в цехе,
Завтра грусть я утоплю в труде,
Потому что ленинские вехи
На пути моем расставлены везде.
"Об Ильиче".
Ни дряби, ни хмури, ни лени!
Льни к рычагу рука!
Ленин!
Мы помним,
Ленин,
Твой боевой приказ.
"Мы помним".
За труд надо браться особенно горячо, работать надо без устали, дряби и лени, потому что потеря безмерно велика, потому что -
Рабочего титана
Нынче потеряли корпуса.
Никогда уж больше не прольются
Искры слов, взрастившие пожар.
От горящей домны революций
Отошел
Великий кочегар.
"На смерть Ленина".
Потому что -
У нас, на нашей стройке заводской
Упала самая большая домна.
Рабочие берутся еще порывистей, еще ожесточенней за работу, за повседневный труд, ибо здесь залог дальнейших успехов, красноармеец еще тверже держит винтовку, крестьянин сосредоточенней трудится над землей, освобожденной революцией, во главе которой шел Ленин. Ленинское дело здесь обеспечено, оно в верных руках, они его не выпустят и передадут потом в подготовленные молодые,
стр. 116
крепкие руки растущего нового трудового Советского поколения.
Ибо Ленин жив в нашей смене - в комсомолии:
Пусть давит грудь! Пусть рвется грудь от боли
И тяжко черных букв значение постичь.
Нет Ильича. Но в каждом комсомольце
Живет Ильич.
"Ленин".
Ленин жив в смене нашей смены - в пионерах.
Товарищ, ты скорбью сердце выжег?
Тебе сомнение мозг сверлит?
Гляди: в миллионах наших детишек
Жив, не умер, не умрет Ильич.
"Дети".
Ленин жив в каждом пролетарском, советском малыше:
Высокий, ясный лоб не мыслит в красном гробе,
И жизни Ильичу из гроба не настичь.
Но маленький Васюткин детский лобик
Впитает Ильича. И будет жить Ильич.
"И будет жить".
Значит, пусть скорбь жжет раненое сердце, пусть слезы на глазах, но места нет и не может быть сомнению, ибо -
В толпах новых поколений,
Где незыблем ленинский закал,
Будет жить
Миллионоглавый Ленин...
Значит, наш Ильич не умирал...
"На смерть Ленина".
Как же не дать места этой уверенности, если дни, протекшие от 21 января до 27 января, были днями не только глубочайшей скорби, не только крепких, невиданных никогда раньше пролетарских слез, но и днями небывалого по своей грандиозности смотра рабочих советских сил.
Счел величаво Ленин
В славный последний смотр,
Кто в пролетарской смене
Зорок, силен и бодр,
Кто не уронит знамя,
Кто не изменит лица...
"Смотр".
Этот последний смотр останется в памяти миллионов и миллионов
стр. 117
людей навсегда. Он обнаружил величайшую мощь трудового коллектива, он показал, чем был вождь, усопший вождь, для этого коллектива, он подтвердил с особенной силой все решающее во всех случаях значение организованных многомиллионных масс, руководимых своим авангардом - коммунистической партией.
Вот почему в самые черные, тяжелые "ревкомовские" дни, траурные дни и ночи смерти и похорон Ленина, могла у наших пролетарских поэтов родиться эта исключительная по своей силе, мажорности, революционности и молодости "Боевая Ленинская". Это стихотворение как бы синтезирует все то, что было написано нашими пролетарскими поэтами в эти траурные ленинские дни. И как оно далеко, и как оно несравнимо со всей этой вычурностью, мистикой и безнадежностью стихов литературной газеты "Ленин", как автор его отбрасывает далеко от себя всех этих Брюсовых, Орешиных, Ивневых, Санниковых, Петровских и т. д. и т. п.....
БОЕВАЯ ЛЕНИНСКАЯ.
Труд труби, труд труби,
Труд труби
В трубу.
Бей барабан, бей барабан,
Бей барабан
Борьбу.
Жалких слов бесстыдную ораву
Враг наш выпустил, радость жуя,
Эй, пролетарии, грянемте славу,
Славу
Ленину,
Свергающему буржуа.
Знаем мы что ленинское сердце
В каждом восставшем рабочем живет.
Мы еще увидим Ленина в красноармейце,
Штык вонзающем
В панский живот.
Мы его увидим
В траурной мессе,
В мессе о каждом свергнутом короле,
Или в рабе,
Сжигающем поместье
На потрясаемой в битве земле.
Ленин жив
стр. 118
Во вражеской брани,
В каждой стачке, в уличной борьбе,
Мы его увидим в каждом восстаньи,
В каждой битве
Под знаком РКП.
Если б знали, - бились лбом бы
Сотни ноющих ныне подлиз.
Ох, как грохнут буйные бомбы,
Волей Ленина
Брошенные в капитализм!
Сколько Лениных, сколько знакомых,
Сколько будет живых Ильичей
Во всесветных наших ревкомах,
Завоеванных
Без
Речей.
Ныне он - ленинизм - в рабкоре,
Он - в пониженных ценах сапог...
Будет день:
Сегодняшнее горе
В радость революции выльет Восток.
Нынче он - в работающем тресте,
В деле смычки, в мелочи любой...
Будет день:
Всемирное поместье
Мы построим нашей борьбой...
Нынче Ленин - молнией и громом
На бесхозяйственность в наших рядах.
Завтра он - всемирным Совнаркомом
Подымет ленинский стяг.
Эй, пролетарии! Слезы льются?
Вдаль глядите,
Вам крича,
Машет Ленин:
- Всемирную революцию
Воздвигай над гробом Ильича!
Пой, греми рабочим восстаньем.
Болью боль - борьба борьбой.
Это мы сегодня с тобой
Боевую
Ленинскую грянем:
- Труд труби, труд труби,
Труд труби
В трубу.
Бей барабан, бей барабан,
Бей барабан
Борьбу.
Мы наиболее полно, почти без остатка, процитировали стихотворения как одной, так и другой литературной группировки. Мы подошли к оценке этой поэзии без предвзятой мысли: мы заранее оговорились, что стихи, напечатанные в газете "Ленин" безусловно искренни и вылились от всей полноты поэтического сердца. Разбирая шаг за шагом эти стихи со стихами сборника "к живому Ленину", сравнивая их друг с другом (а они, как мы видели, сравнимы), мы приходим к следующим итогам:
стр. 119
1) Только в стихах пролетарских поэтов (МАПП) мы имеем подлинное отражение тех настроений, которые были так характерны для широчайших народных масс в эту первую траурную ленинскую неделю.
2) Только стихи пролетарских поэтов дают конкретную живую действительность во всем ее многообразии, действительность, открывающую определенные перспективы.
3) Только в стихах пролетарских поэтов мы имеем полные содержанием и сильные красотой образы, утверждающие чувства и углубляющие настроения, рожденные смертью Ильича.
4) Только эти стихи, в которых определенное место отведено скорби и слезам, делают великое социальное дело, организуя читателя и слушателя для предстоящих еще более тяжелых трудов и опасных битв.
5) Только в стихах пролетарских поэтов в противоположность мистике, риторике, космичности и пустозвонству других поэтических группировок, мы находим трезвую оценку, пафос класса, идущего к власти и к победам, мощь знающего свою силу коллектива, ясный оптимизм здоровой революционной молодости, могучие образы, рожденные моментом, и внешний ритм, соответствующий обстановке ленинской недели.
На этот раз больше, чем когда бы то ни было и сильнее, чем этого можно было ожидать, наша пролетарская литература показала себя, как литература своего класса, наши пролетарские поэты обнаружили
стр. 120
исключительную чуткость и неразрывную связь свою с пролетариатом, его партией, ее вождем.
Зато совершенно противоположное произошло в эти дни с так называемой попутнической литературой. Если у всех этих попутчиков и полупопутчиков было что сказать, если вообще их психика хоть в какой либо мере была созвучна нашей эпохе, нашей борьбе, нашим мыслям и переживаниям - наиболее сильно, ярко, незабываемо это должно было сказаться в ленинские дни. А показали что? Ничего более скучного, бездарного, серого придумать невозможно! Словно наемные рабы, повинность отбывали! Казенщина, бездушие!
В обычные моменты кое-кто из них может писать более или менее "по советски". Но когда наступили дни решающей проверки, перед нами предстала пустая мелкая бездарная и бесконечно далекая от великого настоящего и еще более великого будущего литература.
Для русской поэзии незабвенные траурные дни были великим экзаменом, как и для всего русского народа. Этот экзамен блестяще выдержала только наша пролетарская поэзия. Из великого искуса она вышла победительницей.