стр. 10

     В. Маяковский

     ПИСЬМО РАВИЧА И РАВИЧУ

     ---------------------------------------------------------------------
     "Уважаемый т. Маяковский!

     Решаюсь вам написать письмо. В этом рассказе я описываю действительную жизнь мою и моих товарищей. Разница в том, что здесь я описываю человека уже более взрослого - лет тридцати, а мне 20. Кроме этого все описываемое правда. Посылаю вам потому, что свой первый стих написал, прочитавши ваши книги. Сам я не из Ленинграда.
     Я не ручаюсь, что посылаемый мною рассказ может быть напечатан в вашем журнале, но прошу вас мне лично написать письмо об ошибках, за что буду очень благодарен.
          С приветом Л. Равич."
     ---------------------------------------------------------------------

стр. 11

          Безработный

          (Из дневника безработного)

          Голос толпы, как труба...
          Длинная, длинная очередь.
          И тянутся к бирже труда
          Хмурые чернорабочие.

          Замызганный каменный пол.
          Скамейки. На них вповалку
          Женский и мужеский пол,
          В шапках и полушалках.

          Застыли люди, иль спят?
          Какая коса их скосила?..
          Черна от бровей до пят,
          Черна рабочая сила...

          С лопатами ждут копачи,
          Глядят лесорубы хмуро.
          И в тесном углу молчит
          Белая кисть штукатура.

          А где-то сопит весна,
          И воздух гнилой топорщится...
          Встает от пьяного сна
          Веселая Фенька уборщица.

          И Фенька тащит меня,
          Рыгая капустой и водкой...
          Но вдруг толпа загудела, звеня,
          У грязной перегородки.

          Тре-бо-ва-ние пришло...
          Сто человек на работу.
          И стало как будто светло,
          И жизнь стала в охоту...

          Толпа зашумела, как дуб,
          И выросли руки, как сучья,
          На плотника лез лесоруб,
          Копальщики перли, как тучи.

          И карточки зрели в руках,
          И ширился гул безработных...
          Волна волновалась, пока
          Не набрали полную сотню.

          В счастливцах вспыхнул огонь,
          В глазах наливалась настойка,
          Сила сочилась в ладонь,
          Ушли они стадом на стройку.

          А где-то глухие часы
          На башне высокой завыли.
          Все ушли, как голодные псы,
          И биржу труда закрыли.

          Улица так и гудит.
          А вечер над крышами гордый.
          Мы с Фенькой пошли бродить
          От нечего делать по городу.

          В карманах у нас ни боба.
          Ей шамать охота с похмелья,
          А там на панелях гульба -
          Растратчикам пир и веселье...

          Водят дамы собак на цепке
          И собаки, как дамы, толсты,
          И парень в новенькой кепке
          Покупает девчонке цветы.

          А Фенька моя пьяна...
          Я чую, что девка тает.
          Для других пахнет весна,
          А для нас она воняет.

          Между прочим подходит ночь.
          На руке моей виснет Фенька,
          Ей от голода стало не в мочь -
          Мы присели на камень ступеньки.

          Эх, пошамать бы рыбы теперь!
          Аж во рту стало нудно и сухо.
          И ворчит, как дремучий зверь,
          Мое неуемное брюхо.

          Эх, на поясе сколько дыр
          Я сегодня гвоздем продырявил!
          Над бульваром вечерний дым -
          Там поют больные лярвы.

          Закусила Фенька губу,
          Отодвинулась. Стало ей тесно.
          И зовет ее на гульбу
          Отдаленная пьяная песня.

          Я за нею в потемки пошел,
          Проводил ее до бульвара.
          Будто просо в дырявый мешок
          В нем насыпаны пьяные шмары.

          Покупают их мясо за деньги
          Люди, гнилые, как пни.
          И голодная добрая Фенька
          Потеряет хорошие дни...

          Я ушел в темноту бездорожья,
          Видел Фенькины угли-глаза.
          Я видал, какой-то прохожий
          Ее грубо за руку взял.

          И такая жальба за подругу,
          Ее глаз мне стало жаль.
          Я за пазуху сунул руку,
          Но не нашел ножа.

стр. 12

          Давеча продал я ножик -
          Хлеба купил, папирос...
          Оглянулся... пропал прохожий
          И Феньку с собою увез.

          Я долго по улицам шлялся,
          Горела моя голова.
          Запела цыганским вальсом
          И слюни пускала Нева...

          А где-то гремящие трубы
          Запели на сто голосов,
          Как будто вошли лесорубы
          В чубатые чащи лесов.

          А в тумане пегом и диком,
          Где глохнет ветровый свист, -
          Стоит Петька Великий,
          Безработный кавалерист.

          И дремлют заржавленной болью
          Оскаленные стены дворца...
          ...............
          Неужели те годы уплыли
          И растаяли песни свинца.

          Да... теперь мне, пожалуй, за тридцать,
          Чуб мой стал понемногу седым,
          Но тогда было радостно биться,
          Даже самым простым рядовым.

          Революции дал я немного.
          Но гореть за нее хорошо.
          С военкомом одной дорогой
          Я в шинели растрепанной шел.

          И в холодные дымные ночи,
          Когда песня сердцу - сестра,
          Я в отряде - простой наводчик -
          С пулеметом стоял у костра.

          Мне мерещится шум барабана
          В духоте ночлежных ночей.
          Я люблю, когда старая рана
          В непогоду болит на плече.

          Вспоминаю былое горение,
          Эти ночи ко мне не придут...
          Эх, добряга ты, ветер весенний,
          Мне от голода нынче капут.

          Мне придется издохнуть с голоду,
          Дорогая красотка-весна...
          Ишь, как лопает звезды-желуди
          Рябая свинья-луна.

          За Невою рассветом кроются
          Сытые небеса...
          На углу домина строится -
          И такие на диво леса!

          Размахнулось руками строение,
          А стена высока и нова.
          Это началась стройка весенняя -
          Значит рано еще унывать.

          Эй ты, сердце, до жизни охочее,
          Веселее и жарче стучи...
          Скоро утро -
          Придут рабочие.
          Попрошусь таскать
          Кирпичи...

     Л. Равич (1928 г.).

     ---------------

     Дорогой т. Равич.

     Я отвечаю вам в журнале, думая, что замечания, высказанные относительно вашего рассказа в стихах, будут полезны и другим поэтам, начинающим работу над словом.
     Я смотрел ваш стих несколько раз и читал его многим понимающим в словах товарищам.
     Выводы такие: вы очень способны к деланию стихов (если это действительно "первое" и если описываемое действительно "правда").
     Хорошо полефовски:
     1) Все образы произведены обдуманно от двух главных тем - "безработица" и "голод".

          "Эх, на поясе сколько дыр
          Я сегодня гвоздем продырявил!"
          "Ишь, как лопает звезды-желуди
          Рябая свинья-луна".
          "Стоит Петька великий,
          Безработный кавалерист".

стр. 13

     Это лучше бесцельного имажинизма Есенина.
     Безработный применительно к Петру Великому и не обидно и не грубо, а вместе с тем снижает всю петрову, всю царственную величавость.
     2) Прямое, незаталмуженное предыдущими поэтами, отношение к шаблоннейшим явлениям -

          "Для других пахнет весна,
          А для нас она воняет".

     3) Сделанность, слаженность слов, аллитерация, сама явившаяся в результате долгого обдумывания наиболее выразительных для данного положения букв и слов -

          "Черна от бровей до пят
          Чернорабочая сила".
          Копальщики перли как тучи
          И карточки зрели в руках.

     4) И хорошо, что тоска, пронесенная через безработицу, разрешена подвадцатилетнему и бодрому -

          "Скоро утро,
          Придут рабочие -
          Попрошусь таскать
          Кирпичи".

     Плохо, постаринке:
     1) Рядом с точными определениями расставлены и неопределенно декадентские -

          А где-то глухие часы...
          а где-то сопит весна.

     Где? Дайте точный адрес: на углу Литейного и Пантелеймоновской?
     2) Отдельные расхлябанные, истрепанные поэтические образишки -

               ...глухие часы
          на башне высокой завыли...
          Я ушел в темноту бездорожья.

     3) Скованность речи. Заранее предубеждены, считая, что поэзия, - это четверостишие с чередующимися рифмами. Выучите строчки ходить поразному. Если не сумеете - перебейте строчкам ноги.
     4) "Правда", описанная в стихе, несколько сомнительна и относительна. Скорей это "правдивость" художественного рассказа. Иначе - похожее на правду - вранье. В "правде" должно быть еще больше документальности. Если это все же совершенная "правда", просим и Феньку описать свою жизнь и продолжение вашей поэтической ночи.

стр. 14

     5) Темы "голод", "безработица" взяты черезчур поэтически, описанием переживаний. К сожалению, эти темы в жизни шире и только полный их охват в стихе даст настоящее, нужное, движущее писание, работу. Больше тенденциозности. Оживите сдохшую поэзию темами и словами публицистики. Поющие слова и у вас сильнее и описательных и радостных. Ноющее делать легко, - оно щиплет сердце не выделкой слов, а связанными со стихом посторонними параллельными поющими восклицаниями. Одному из своих неуклюжих бегемотов-стихов я приделал такой райский хвостик.

          "Я хочу быть понят моей страной,
          А не буду понят -
                              что ж?!
          По родной стране
                   пройду стороной,
          как проходит
                    косой дождь".

     Несмотря на всю романсовую чувствительность (публика хватается за платки), я эти красивые, подмоченные дождем перышки вырвал.
     Этими девятью замечаниями не исчерпывается все, что можно и надо сказать о стихе. Дальнейшие выводы делайте сами.
     Нам стихов больше не шлите.
     Врабатывайтесь в газету.
     Гонорар высылаем маленький:
     Но такой же маленький получают и все сотрудники "Нового лефа".
     Жму руку.

home