стр. 68

     Борис Пастернак.

     УРАЛЬСКИЕ СТИХИ.

          Лед и уголь, вы могильны.
               Брюсов.

     I.

     СТАНЦИЯ.

     Будто всем, что видит глаз,
     До крапивы подзаборной,
     Перед тем за миг пилась
     Сладость радуги нагорной.

     Будто оттого синель
     Из буфета выгнать нечем,
     Что в слезах висел туннель
     И на поезде ушедшем.

     В час его прохода столь
     На песке перронном людно,
     Что глядеть с площадок боль,
     Как на блеск глазури блюдной.

     Ад кромешный. К одному
     Гибель солнц, стальных вдобавок,
     Смотрит с темячек в дыму
     Кружев, с гребней и булавок.

     Плюют семячки, топча
     Мух, глотают чай, судача,
     В зале, льющем сообща
     С зноем неба, свой в придачу.

     А меж тем наперекор
     Черным каплям пота в скопе,
     Этой станции средь гор
     Не к лицу названье "Копи".

     Пусть нельзя сильнее сжать
     (Горы. Говор. Инородцы),
     Но и в жар она - свежа,
     Будто только от колодца,

стр. 69

     Будто всем, что видит глаз,
     До крапивы подзаборной,
     Перед тем за миг пилась
     Сладость радуги нагорной.

     Что ж вдыхает красоту
     В мленье этих скул и личик?
     - Мысль, что кажутся Хребту
     Горкой крашеных яичек.

     Это шеломит до слез,
     Обдает холодной смутой,
     Веет, ударяет в нос,
     Снится, чуется кому-то.

     ---------------

     II.

     Кто крестил леса и дал
     Им удушливое имя?
     Кто весь край предугадал,
     Встарь пугавши финна ими?

     Уголь эху завещал:
     Быть Уралом диким соснам.
     Уголь дал и уголь взял.
     Уголь, уголь был их крестным.

     Целиком пошли в отца
     Реки и клыки ущелий,
     Черной бурею лица,
     Клиньями столетних елей.

     Реки, - будто лес, как кит
     Снизу, с лодки миной взорван,
     И из туч и из ракит
     Дно, обуглясь, гонит ворвань.

     Будто день сплавляет лес
     Ночью этих салотопен.
     Строй безмолвья - до небес
     И шеститысячестопен.

     ---------------

     III.

     РУДНИК.

     Косую тень зари роднит,
     С косою тенью спит Продольный
     Великокняжеский рудник
     И лес теней у входа в штольну.

стр. 70

     Закат особенно свиреп,
     Когда, с задов облив китайцев,
     Он обдает тенями склеп,
     Когда они упасть боятся,

     Когда, цепляясь за края
     Камнями выложенной арки,
     Они волнуются, снуя,
     Особо жизненны и жарки.

     ---------------

     На волосок от смерти всяк
     Идущий дальше. Эти группы
     Последний отделяет шаг
     От царства угля - царства трупа.

     Прощаясь смотрит рудокоп
     На солнце, как огнепоклонник.
     В ближайший миг на этот сноп
     Пахнет руда, дохнет Покойник

     И ночь обступит. Этот лед
     Ее тоски неописуем.
     Так страшен, может быть, отлет
     Души с последним поцелуем.

     Как на разведке, чуден звук
     Любой. Ночами звуки редки.
     И дико вскрикивает крюк
     На промелькнувшей вагонетке.

     Огарки, - а светлей костров
     Вблизи, - а чудятся верст за пять
     Росою черных катастроф
     На волоса со сводов капит.

     Слепая, вещая рука
     Впотьмах выщупывает стенку,
     Здорово дышит ли штрека
     И нет ли хриплого оттенка.

     Ведь так легко пропасть, застряв,
     Когда, лизнув пистон патрона,
     Прольется, грянувши, затрав
     По недрам гулко, похоронно.

     ---------------

     А, знаете ль, каков на цвет,
     Как выйдешь, день с порога копи?
     Слепит, землистый, - слова нет -
     Расплавленные капли, хлопья.

     В глазах бурлят луга, как медь
     В отеках белого каленья.

стр. 71

     И шутка ль! - Надобно уметь
     Не разрыдаться в исступленье.

     Как будто ты воскрес, как те -
     Из допотопных зверских капищ,
     И руки поднял, и с ногтей
     Текущим сердцем наземь капишь.