Мифологическая проза малых народов Сибири и Дальнего Востока
Составитель Е.С. Новик

Общее оглавление

006-009

с.64:

(№ 6)

ПРИГЛАШЕНИЕ В ГОСТИ СОЛНЦА И МЕСЯЦА

Р. А. Силкин,

17.Х 1948 г.

Два шамана было. Один бай, другой сомату-шаман. В истоке реки Аганы есть сопка Пурга. Около самой Пурги-сопки эти шаманы стоят в двух разных стойбищах. Шамана народа бай звали Пянтуку. Шамана народа сомату звали Быкубо, он был из рода Багго (у Мирных).

Теперь Быкубо шаманит. Свой народ собрал, всех больших людей, кто есть старые люди.

- Где близко от нас есть бай шаман, Пянтуку. Ему вести дайте. Шаманить будем в моем чуме. Пусть чумом своим придет. Чистый чум будем делать.

Был февраль, как раз время делать чистый чум. Вести эти попали к Пянтуку. Собрался и ушел легким чумом, взяв с собой только жену и человек десять - двенадцать своих людей.

Вот теперь стали шаманить оба шамана, один в одном чуме, другой в другом.

Два чистых чума стоят в пятидесяти метрах друг от друга. Стоят на берегу озера над яром в ряд всего шесть чумов.

Рис.1. Схема расположения чумов.

с.65:

Сомату шаман бубен на колено поставил, сидит в переднем углу и говорит:

- Пусть мой товарищ, пока он в передний угол не сел, пусть придет на час.

В передний угол садится шаман только, когда шаманит. Для этого в передний угол кладут свежий снег, тальничную цыновку и оленью постель.

Пришел тот Пянтуку.

- Садись, - говорит Быкубо, - большое слово есть у меня. Шибко большое слово. Вот, - говорит, - у нас есть сейчас солнце, солнце видать. Есть у нас месяц; сейчас наверно его нету, или видать? Как, ребята, видно?

Ребята посмотрели и говорят:

- Видно. Солнце потухло, а месяц видно, и полный месяц.

- Вот у меня слово такое, - сомату шаман говорит, - кто из нас месяц созовет сюда. Ты или я. Чтобы месяц был у нас тут близко, прямо к чуму. Он в небе, а мы его сюда созовем, когда будем шаманить. А вот есть солнце, сейчас закатилось; вот кто у нас месяц созовет, кто солнце.

Тут Пянтуку говорит:

- Не знаю. Как ты думаешь, как это созовем?

- Вот ты шаманить будешь, ты месяц созовешь так, чтобы он близ чума был, за твоей спиной где-нибудь на улице, а я солнце созову так, чтобы оно было за спиной на улице. Ну вот, кто из нас солнце созовет, кто месяц.

Пянтуку говорит:

- Ну, я месяц буду звать.

Сомату говорит:

- Я солнце буду звать.

Теперь Пянтуку говорит:

- 3вать-то звать будем. Я месяц-таки принесу сюда. А ты солнце принесешь. Принести-то ты принесешь, но у нас люди не сгорят и мы сами не сгорим? Месяц я все равно принести-то принесу, будет за спиной у меня на улице, но только народ не замерзнет ли, не ознобится ли, не помрут? Мороз будет. Ты не знаешь ведь, месяц мороз с собой носит. Он близко придет и мороз принесет, всех поморозит и мы ознобимся. Ты, может быть, не прилипнешь, а я с бубном вместе к нему прилипну, и он меня унесет, как ко льду прилипну к нему. Вот он какой мороз имеет в себе.

Вот сомату и говорит:

- Нет, это не должно быть. Начнем. Я позову солнце и не сгорю.

- Ну, - говорит Пянтуку, - ладно. Но только народ не сгорел бы. От месяца только может быть ознобятся, но я прилипну к нему, меня все-таки возьмет он.

Вот Пянтуку вышел на улицу и крикнул своему товарищу:

- Ну-ка, иди, Быкубо, посмотри на месяц. У тебя солнца нет, закатилось, утром оно придет, а у меня месяц видно, посмотри на него.

На улицу тот Быкубо вышел. Пянтуку показывает пальцем на месяц и говорит:

- Вот, видишь. Он чистый, чистый, как лед белехонький. Вот сейчас февраль, а изо рта пар идет и скрипит снег, а когда он близко придет, совсем холодно будет. Ну да ладно, иди в чум свой, я сяду тоже в передний угол и буду просить.

Теперь сели оба в свои углы. Пянтуку стал в бубен свой бить и песни поет и воет. И тот слышно тоже бьет в бубен, поет и кличет солнце. Почти в полночь или позже говорит Пянтуку:

с.66:

- Что это, ребята, что-то в чуму холодно встает. Топите огонь, сколько можно, чтобы было жарко.

Вот теперь из другого чума люди приходят, бегом прямо бегут. Интересуются, месяц почти совсем вплоть пришел, видно. Но холодно. Из чума прямо выгоняет. Прямо сказать, сквозь нюки холод идет.

- Хоть не веришь, но посмотри ты сам, шаман Пянтуку, вот совсем вплоть пришел месяц.

Пянтуку говорит:

- Как не придет, придет, потому что я кликаю. Ну что, ребята, вы на улицу ходите, холодно стало?

У тех, которые приходят с улицы, сам шаман видит, у них нос, щеки прямо отлетают. Вот говорит Пянтуку:

- Правду я сказал. У вас щек нет и носы отлетели наполовину. Но я сам не видел месяца, пойду посмотрю. Но правда стало быть пришел, раз сквозь чум я стал мерзнуть. Вот огонь, большой костер кладут, я перед ним сижу и как собака стал дрожать. Но как мой товарищ? Он тепло, что ли оделся? Но как тепло не оделся. Шаманит ли?

- Шаманит, - говорят, - но только холодно. Убери, пожалуйста, месяц, хоть сам посмотри.

Теперь шаман свою шаманскую шапку надел хорошенько. Парку шаманскую, все остальное привязал хорошенько, плотно. Исподе под паркой нагрудник, поверх его завязал парки завязки. Вышел на улицу, бубен в руках. Месяц как раз над передним углом, недалеко, вплоть, вплоть. Стал кланяться, кивать головой, идет, в бубен ударяя, кругом чума к переднему углу. У переднего угла стал кланяться и говорит:

- Пожалуйста, отойди от переднего угла, от нас, а то народ весь стал мерзнуть, все дети ознобились. Я хоть ознобился, это ничего. Я тебя звал, как будто галился над тобой, но дети ознобились.

Когда кланяться перестал, месяц к нему вот, вот пришел, на два ремня [аркана]. Большой, большой, будто всю землю закрыл своим светом. Народ весь убежал в чум, никак не могут вместе с шаманом терпеть мороз от месяца, оставили шамана только одного. Теперь шаман обратно к чуму повернулся, испугался что ли, пошел к чуму, к двери, а ноги у него стали тащиться, будто кто его тянет. Вот теперь он вдруг к месяцу прилип. Никто не видит его. Народ весь спрятался в чум. Прилип вместе с бубном.

Какое-то время народ только огонь кладет, только лезут к огню, греются. Вот теперь один старик сказал:

- А где шаман? Посмотрите на улице. Как его не слыхать? Не ознобился ли он? Он ведь только одну шаманскую одежду держит.

Один человек вышел из чума на улицу, глядит кругом чума, где шаман стоял.

- Вот, - говорит, - идите, посмотрите все. Вот месяц далеко ушел, а давеча близко был, а шамана у нас нет.

Вот все из чума вышли и стали смотреть. Старики говорят:

- Откуда шаман здесь будет? Шаман, эвон к месяцу прилип вместе с бубном. Теперь шамана не ищите. Правду он говорил, что "я над тобой, месяц, галился, я прилипну к тебе". Дети только бы не ознобились: Ну, вот, теперь смотрите.

Теперь жена его, шамана, все время плачет. Уж свет большой стал и солнце поднимается. Как отошел месяц, у них стало жарко в чуме и на улице стали ходить без шапки.

Теперь пойдем за теми людьми, которые ушли в тот чум. Там шаман в бубен колотит и сам воет, поет. Солнышко поднимается выше, хоть не шибко высоко, так как февраль. Спрашивает шаман:

с.67:

- Солнце ближе не становится?

- Нет, - говорят, - как было, так и есть.

Два старика в чуме сидели. Один на одной стороне, другой - на другой стороне чума. Один из них схватил полено и другой схватил полено. По бубну стали стучать и говорить:

- Вот, шаман. Это напрасно ты трудишься. Солнце никто сюда не созовет. Тот, кто может солнце позвать, еще у матери не родился. Солнце, если бы позвал сюда, как месяц, вся земля бы сгорела и мы сгорели, из нас только угли получились бы.

Вот теперь шаман сомату перестает шаманить.

- Вот правда. Раз не сумел созвать, то значит силы нету. Товарищ твой вот сумел созвать месяц и сам прилип к нему. Теперь бубен свой положи и не надо больше шаманить.

Шаман тогда разулся, бубен свой положил и снял шаманскую парку. Сел на свое место, где раньше сидел, около жены. Устал что ли и откинулся назад. Лежал, лежал; другие люди говорят:

- Что он, есть не будет? Что-то неладно; почему не шевелится нисколько?

Жена к мужу повернулась:

- Ты вставай, что так долго лежишь?

А у него уж побелели глаза. Жена кричит, плачет:

- Это что! Это как мой муж без болезни помер?

Эти два старика, на разных сторонах чума, говорят:

- Это грех теперь и вышел. Другой шаман тоже помер. Но солнце, хоть и не пришло, но так как он галился над солнцем, то вот и умер. Что, жена, плачешь? Это сами виноваты шаманы - над богами галились и так получилось, что умерли. Если бы не галились, они бы сейчас живые ходили.

Этого шамана похоронили на завтра. Оленя поймали, пестрого, как пальцами тыканого, неученого:

- Это пусть солнцу будет олень. Никуда его не запрягайте. Может из вас, вы сейчас молодые люди, кто-нибудь шаманом будет, но так, как эти шаманы, не надо галиться над богами - так сказал один старик.

Другой старик говорит сыну Пянтуку:

- Вот, Басе. У тебя отец пропал. Ты ему белого оленя запятнай и в пятне человека нарисуй.

Такие, посвященные солнцу и месяцу олени - это чистые олени - нару-тиа или каха-тиа, шайтанские олени. Посвященный солнцу олень - это кая-тиа, месяцу -ирио-тиа. Солнца бог - кая-нга, месяца бог- ирио-нга. Пятна на оленях, посвященных солнцу и месяцу, ставили такие.

Пятно на левом боку оленя, посвященного месяцу (1) и пятно на левом боку оленя, посвященного солнцу (2)

Солнце должно быть первым. Оно у меня последним нарисовано здесь, ну это ничего. По-старому - оба человека шамана померли потому, что над богами галились.

с.68:

Любопытно, что эта, видимо, очень старая легенда, рассказывалась как происшествие сравнительно недавнего времени, героями которого были люди - родственники рассказчика и других энцев, наших современников. Этому способствовали и родовые имена энцев, очень старого происхождения, передающиеся через одно, два поколения. О людях с именами Пянтуку и Быкубо могли рассказывать и несколько сот лет тому назад, но люди с такими именами могли жить также совсем недавно. Имя Пянтуку имел, например, младший брат отца рассказчика, а имя Басе имел Терентий Силкин, сын этого Пянтуку.

В целом это предание должно объяснить, почему на луне видна, как считают энцы, фигура шамана с бубном.

(№ 7)

ЛУНЫ ШАМАН

Лебо С овалов,

15.Х 1948 г.

Отец так говорил. Сперва народу столько не было, мало было. Такой был шаман: в другой чум сам не ходил. Если сильно кто-либо болел в другом чуме, только посылал рукавицу. Если рукавица не помогала, шапку шаманскую свою отправлял.

Молодая жена была у него. Сам-то шаман старый был. Даром, что сам большим шаманом был, а болел, говорят. Когда не болел, шаманил луне и солнцу. Это все он знал, как к ним ходить шаманить. Только не говорил, что дошел до них.

- К солнцу, - говорил, - близко никто не дойдет, потому что жарко-то, беда. Малица, хоть не малица, гореть будет. Луна по сравнению с солнцем ближе. Я, наверно, умру скоро. Меня кто схватил, я не знаю, не видел никогда. Когда я умру, этого народа очень много будет. Народа потому много будет, что этот народ платой за мою голову будет. Одна женщина за другой родить будет, сразу по два ребенка родить будут. Тогда народа больше будет после моей смерти. Земля-то полна будет и шаманы будут. Но теперь здесь я умру, а на луне меня видно будет. Я там живой буду. Оттого я живой буду, что ты на меня на луне будешь смотреть. Когда луна полная будет, тогда меня видно будет совсем. Как когда я шаманил, бубен держать буду. Видно это будет глазами. Теперь никакой ребенок без луны не родится. Детей родить время без луны не будут знать.

Своей жене говорит:

- Ты к другому мужу пойдешь; подожди года три и потом иди. Только два будет у тебя ребенка. Старший сын будет, а другая дочь. Парень-то шаман будет.

Так рассказав, говорит:

- Слово мое всё.

Теперь тот шаман, говорят, умер.

Теперь, когда луна взойдет, на ней человека не видно? Вот так оно и есть. Когда у меня глаза хорошие были, то видно было, что там шаман с бубном. Но до этого шаман на луну не ходил, только близко к ней подходил. Вдова его должна была найти детей от нового мужа.

с.69:

Сейчас у нас повивальные бабки так говорят:

- Этот месяц пройдет, другой выйдет и ребенок родится.

Или так скажут:

- Месяц кончится и ребенок родится.

И так далее.

Сейчас у нас Могоди ирио - месяц, когда пороз-олень роняет рога.

В отличие от предыдущего текста, здесь объяснение появления фигуры шамана с бубном на луне не связано с какими-либо конкретными племенами и родами. Следует отметить, что представление о том, что на луне виден шаман с бубном, широко распространено у народов Сибири.

(№ 8) ХУДОЕ ЯЙЦО

И. И. Силкин,

2.Х 1948 г.

Однажды с неба упали на землю мужчина и женщина. В руках у них были котел и туясок из бересты. Спустившись на землю, они стали разговаривать. Дело было в августе. Мужчина говорит:

- Сестра! Отец послал нас за морошкой. Но давай проживем здесь целый год.

Женщина говорит:

- Боюсь, отец нас ругать будет, если мы скоро не вернемся. Долго ли нам морошки собрать?

 - Ну, пусть ругает, - мужчина говорит. - Мы скажем ему, что долго собирали.

Ну ладно, остались они на земле на год. Через год женщина родила ребенка. Они закопали его в землю, а сами улетели на небо.

Через два года земля на могиле лопнула и из нее выкатилось яйцо и покатилось.

Катилось, катилось и подкатилось к стаду оленей. Как ветер принес дух этого яйца к оленям, все олени, которые его почувствовали, стали пухнуть и, перевертываясь вверх ногами, подыхать. А яйцо все катилось и прикатилось к чумам. Люди, почуявшие его дух, пухли и умирали. Так от этого яйца умерло много людей и оленей. А оно все катилось, докатилось до Енисея и покатилось по его отмелям вверх по течению. И в избушках, какие тут были по берегу, все люди, лошади, коровы - все умирали. А яйцо все катится.

Сидит на яру человек остяк. Видит, внизу катится это яйцо. Не может понять, в чем дело. Видит: сверху навстречу яйцу идет по берегу человек, похожий на русского. Это был хозяин верховьев Енисея. Как раз против остяка он встретил это яйцо. Говорит этот человек яйцу:

- А я тебя знаю. Ты родился от сына и дочери бога и убиваешь оленей и людей.

Вынул он кремень и бросил в яйцо. Раздался удар, как гром, сверкнула молния, и яйцо раскололось и рассыпалось. А человек этот сказал:

- Будет тебе ходить по земле и портить людей.

Сказал так этот человек и исчез.

с.70:

Здесь мы имеем, очевидно, какой-то древний миф о болезни, посланной богами на землю. Надо сказать, что энцы, как и нганасаны, отожествляют богов с болезнями и поэтому то, что потомок богов является болезнью, с этой точки зрения вполне закономерно. Образ бога-болезни в виде яйца тоже в духе древних религиозных представлений народов Севера. Ниже мы встретимся с шайтаном, вышедшим из яйца мифической птицы.

Характерно, что эту болезнь-яйцо убивают, метнув в него кремень. Представление о магической силе орудий для добывания огня - тоже одно из древних и распространенных явлений первобытной идеологии.

(№ 9) ДВА БРАТА

Нейчи Силкин,

р. Худэй, приток Агапы,

13.ХII 1948 г.

На берегу речки стоит чум. Не обычный шестовой, а сделанный из травы. Живут в нем два молодых человека. У них матери нет, отца нет. Они живут так несколько лет. У них одежды никакой нет, голые живут оба. В этой реке они хорошо рыбу ловят. Один из них говорит товарищу:

- Эта жизнь у нас очень плохая. Надо хорошую жизнь искать. Люди говорят, есть хорошая жизнь. Как пойдем? Ты иди вверх по реке слева, я - справа. Твое имя будет Дяха сэтано (реки слева); мое имя, идущего по правой стороне, будет Дяха махано (реки справа).

Дяха махано идет несколько дней. Эта река разделилась на две части. Дяха махано гоняет правое разветвление. Дяха махано дошел до вершины речки. В ее истоке большое озеро. Зима стала, снег. Дяха махано говорит:

- Дяха сэтано, однако, тоже такое большое озеро нашел.

Потом Дяха махано говорит:

- Ну, теперь, не имея одежды, как я буду жить? Холодно. Лучше в воде жить, пока морозы пройдут.

Потом Дяха махано говорит:

- Дяха сэтано тоже, однако, в воде живет, пока морозы пройдут.

Он живет здесь всю зиму. Дяха махано говорит:

- Дяха сэтано, однако, тоже всю зиму живет в воде.

Ну, стало теплее весною. Солнце стало теплом греть. Солнце стало теплее греть, и Дяха махано вышел из воды и говорит:

- Дяха сэтано тоже, однако, вышел из воды.

Дяха махано идет и опять речку нашел, и опять эту речку стал гонять, говорит:

- Дяха сэтано тоже, однако, такую речку стал гонять.

Дяха махано идет, и уже лето стало. Опять стало видно большое озеро. В этом озере плавает в лодке один человек. Дяха махано говорит:

- Дяха сэтано тоже, однако, такого человека нашел.

Дяха махано дошел до этого человека. Человек смотрит на него и говорит:

- Какой ты человек, откуда пришел?

Дяха махано говорит:

- Ты какой человек?

Он говорит:

с.71:

- Мое племя тау (нганасаны).

Дяха махано говорит:

- Дяха сэтано, однако, тоже такого тау нашел.

Тау спрашивает:

- Как тебя зовут?

Дяха махано говорит:

- Меня зовут Дяха махано.

Тау спрашивает:

- Почему у тебя одежды нет? Как на тебя люди будут глядеть?

Дяха махано говорит:

- Я как живу на свете, одежды не знаю. Как родился, и так голый хожу. Даром мне одежды не надо.

Дяха махано говорит:

- Чум у тебя далеко?

Тау говорит:

- Чум недалеко. Ты меня тут подожди, я тебе принесу одежду, а то как на тебя люди будут глядеть, неудобно будет.

Дяха махано говорит:

- Какую одежду? Я даже не знаю, какая это одежда.

Тау говорит:

- Ты меня подожди. Я принесу одежду.

Пошел пешком. Лодку оставил. Дяха махано думает:

- Это про какую он одежду говорит? Что это он болтает языком? Надо его лодку взять. Я ее увезу.

Пошел по реке в лодке. Река впадает в море. Он лодку бросил и пошел по берегу и думает:

- Дяха сэтано, однако, тоже реку нашел и пошел по берегу моря.

Дяха махано по берегу моря идет и увидел: один человек собирает морошку. Подошел этот человек-женщина, тоже у нее одежды нет. Дяха махано спрашивает:

- Какой ты человек?

Она отвечает:

- Все время здесь живу, морошку собираю.

Ну Дяха махано тоже стал морошку собирать. Дяха махано говорит:

- Дяха сэтано тоже, однако, такую женщину нашел, тоже морошку собирает.

Дяха махано с этой женщиной собирают морошку и идут с ней по берегу моря. Ну, они нашли одного человека на озере, рыбачит с лодки. Они дошли до этого человека. Он спрашивает:

 - Какие такие вы люди, почему без одежды ходите?

Дяха махано говорит:

- У нас одежды все время нет, век без одежды ходим.

Дяха махано спрашивает:

- У тебя чум далеко?

Он говорит:

- Чум-то близко. Вы меня подождите, я вам одежду принесу.

Они спрашивают:

- Какой ты человек?

Он говорит:

- Племя-то мое сомату.

Он пошел за одеждой, они тут ждут. Женщина говорит:

- Дяха махано! Ты послушай меня. Как на тебя будут люди глядеть, неудобно будет?

Дяха махано говорит:

с.72:

- У тебя тоже одежды нет, тоже неудобно глядеть на тебя.

Дяха махано говорит:

- Дяха сэтано тоже, однако, такого человека нашел, также говорит, как мы разговариваем.

Ну этот человек пришел, принес одежду женскую и мужскую, самоту фаггы (парки) он принес. Они теперь стали одеты и пошли с этим человеком. У этого человека есть девка. Дяха махано теперь женился на этой девке. Дяха махано теперь тут живет несколько лет. Дяха махано как-то говорит:

- Ну, я хочу идти в свою землю. Я аргишить буду, можно или нет? Дяха сэтано тоже, однако, будет аргишить в свою землю.

Сомату говорит:

- Хочешь аргишить, аргиши.

Две жены у него. Он пошел аргишить на оленях в свою землю. Дяха махано говорит:

- Дяха сэтано тоже, однако, две жены нашел.

Дяха махано дошел до озера, где он жил и говорит:

- Дяха сэтано тоже дошел до такого озера, однако.

Дяха махано стал теперь эту речку гонять, которую давеча гонял, вверх идя из своего чума, и говорит:

- Дяха сэтано тоже, однако, речку гоняет.

Дяха махано теперь несколько дней идет и говорит:

- Дяха сэтано, однако, тоже несколько дней идет.

До того места этой речки дошел, где она на две части разделилась и направо взглянул и видит, что Дяха сэтано тоже идет, тоже две жены нашел, два у него аргиша. Дяха махано спрашивает:

- Ну, Дяха сэтано, как ты ехал отсюда?

Дяха сэтано говорит:

- В голове этой речки есть озеро. В воде его я жил, пока зима была. Потом дальше пошел и нашел одного человека, тау был человек. Этот человек давал мне одежду, я ее не хотел принимать. Потом я его лодку взял и но реке пошел. Эта река впала в море. По берегу моря я шел и нашел эту женщину, собирающую морошку. С ней я жил один год. Потом дальше пошли и нашли одного человека, рыбачит на озере. У этого человека нашли одежду. У этого человека была девка и на его девке я женился. Вот я жил так.

Ну теперь они пошли домой. Теперь они тут живут. Конец. Оба женились, оленные стали, богатые. Кто их потомки, неизвестно.

Это, видимо, фрагмент какого-то очень старого мифа, возможно, отражающего дуальную социальную организацию древних людей. Очень древний персонаж - женщина, собирающая морошку в тундре на берегу моря. Упоминание конкретных племен - тау, сомату, - является, вероятно, позднейшей вставкой. Возможно также, что повторение одним персонажем этого рассказа действий другого представляет какой-то древний творческий прием, усиливающий впечатление, воздействие рассказа на слушателей. Однообразная, лишенная новых впечатлений жизнь первоначальных обитателей Севера также могла натолкнуть на мысль, что приключения одного персонажа повторяют во всех деталях похождения другого. Отсюда и тот несколько иронический детерминизм, которым проникнут весь этот рассказ.