Сказка об одиноком пилоте и планете людей

Сто лет назад родился Антуан де Сент-Экзюпери

Жизнь Сент-Экзюпери видится единым красивым сюжетом. Древний аристократический, но обедневший род - отец писателя, несмотря на графский титул, служил страховым инспектором. Семейная идиллия, в которой рано проступили трагические черты, - отец умер, когда Антуану - третьему из пятерых детей - было четыре года. Экзальтированная привязанность к матери и традиционная католическая религиозность в детстве. Юношеские духовные метания, увлечение Достоевским и Ницше. Тоска по активной деятельности, что заставила рафинированного интеллектуала стать военным летчиком. Тяжелая и рискованная работа в гражданской авиации: сперва в Северной Африке, затем - в Южной Америке. Безбрежная Сахара и страшные Анды, аварии, в которых гибнут друзья, труд и долг. Книги, сопутствующие полетам и о полетах повествующие. Их безусловный успех. Орден Почетного легиона (1930) за безупречную работу пилота. Дерзкие (и не всегда удачные) опыты далеких, с установкой на рекорд, перелетов. Триумф "Планеты людей" (1939). Ненависть к германскому нацизму. Запрет летать, настигший героя в начале мировой войны ("Я нравственно заболею, если не буду драться <...> Великая духовная гнусность утверждать, что тех, "кто представляет собой какую-то ценность", надо держать в безопасности" - из письма к возлюбленной). Вынужденное бегство из оккупированной Франции. Одиночество изгнанника, поглощенного мыслью о тех, кто остался в захваченном врагами отечестве ("Письмо к заложнику"), лишенного возможности действовать и не находящего общего языка с лидерами эмиграции (Экзюпери скверно относился к генералу де Голлю, и тот платил ему той же монетой). Борьба за право летать, то есть воевать. Боевые вылеты (май-июль 1944) года. Полет над Средиземным морем, из которого Сент-Экзюпери не вернулся 31 июля.

Все это похоже на сказку. Особенно если отрешиться от некоторых деталей, вроде временами вспыхивающего богоборческого надрыва, симпатий к СССР, подчеркнутого небрежения политической конкретикой - то есть от родовых недугов совестливого европейского интеллектуала первой половины ХХ века. Особенно если, вполне в соответствии с замыслом Сент-Экзюпери, постоянно видеть сквозь контуры его мужественных героев личность самого автора "Южного почтового", "Ночного полета", "Планеты людей". Особенно если не вникать в совсем непростую философию последней, оставшейся неоконченной книги Сент-Экзюпери - грандиозного утопического эпоса "Цитадель". Сказка существует помимо деталей, а чем, как не сказкой, должна быть жизнь писателя, придумавшего Маленького Принца?

Сент-Экзюпери с его одинокой мужественной сентиментальностью, с его тоской по всеобщей правде и целостной жизни, с его не менее четко выраженным гуманистическим индивидуализмом, с его сочетанием аристократичности и любви к простым людям, с его мирской религиозностью и прорывающим усталый скепсис утопизмом, оказался органически необходим русскому читателю 60-х годов. Он был нужен как интеллигентам старой закалки, так и простодушным неофитам, ощутившим вкус простых слов, вдруг очистившихся от мерзкого привкуса советчины - "человечность", "ответственность", "доброта", "солидарность", "долг". Книги Сент-Экзюпери (и, конечно, в первую голову, "Маленький принц") были частью того странного сплава, в который входили "Над пропастью во ржи" и песни Булата Окуджавы, проза "Юности" и портрет Хэменгуэя в каждой квартире, спектакли "Современника" и первые толки о великой - уничтоженной большевиками - культурной традиции. Легко нынче иронизировать над тогдашним прекраснодушием, над наивным любованием суровым мужеством, над бесконечными повторениями слов Лиса об ответственности за тех, кого мы приручили, - но без всего этого нельзя представить себе нашего медленного и извилистого пути.

В "Братской ГЭС" Евгения Евтушенко монтажник говорит поэту: "Знаешь, есть писатели и лучше,/ но люблю я Сент-Экзюпери". И дальше: "Все летает этот чертов летчик/ и глядит на то, как мы живем". Не о литературе речь шла - о тоске по "планете людей", по миру без границ и даже по бессмертию. Точно так же, дабы выразить тоску по сгинувшему цельному миру, по культуре, противостящей современной цивилизации, Владимир Солоухин в "Письмах из Русского музея" цитировал "Письмо генералу Х": "Стоит услышать крестьянскую песенку XV века, чтобы измерить всю глубину нашего падения". (В том же письме Сент-Экзюпери признавался: "Я всей душой ненавижу нашу эпоху".)

Радостное и свободное от рефлексии восприятие сказки о Сент-Экзюпери сейчас, кажется, невозможно. Но и вовсе кончиться сказка не может. Потому что никуда не делись ни планета людей, ни объемлющее ее звездное небо. "А ночь поднималась темными клубами дыма и заполняла лощины. Впадины долин уже сливались с равнинными просторами. В деревнях загорались огни; их созвездия переливались во мраке, и Фабьен, мигая бортовыми огнями, отвечал огонькам деревень. Всю землю обволокла сеть манящих огней; каждый дом, обратясь лицом к бескрайней ночи, зажигал свою звезду; так маяк посылает свой луч во тьму моря. Искры мерцали всюду, где жил человек. Самолет входил сегодня в ворота ночи, как суда входят на рейд, - легко и плавно. И Фабьен был счастлив".

29.06.2000