стр. 188

     Артем Веселый

     ВОЛЬНИЦА

     БУЙ

          Весна восемнадцатого. Первая наша весна. Кубань, Черноморье, Новороссийск. Ресефесерия. Пыл, ор, ярь, половодье - урывистая вода...

     Всю дорогу разговоры в вагоне.
     Об чем крики. Об чем споры. Все дела в одно кольцо своди: бей буржуев, бей, душа с них вон. Все наше. Голова мы. Когти мы. Беломордые? Што нам беломордые, - сила наша. Всех потопчем. Всех порвем. Простонародная революция: плач и стенанье, песни и слезы.
     Навстречу, под Тоннельной два эшелона попались - урезный фронтовик, кровь родная. Стогне Днипр, стогне широкий. И все одного направления: жабнуть. Все машут винтовками и страшными голосами эрзерумских высот гукают:
     - Долой Хвилимонова...
     - Рви кадетню...
     - Поиздили, попили... Теперичко мы поиздимо...
     - Крой, товарищи...
     - Капиталу нет пощады...
     - Долой...
     А Хвилимонов главковерх царизма по-на-Кубани. В чине свахи гад ползучий-войсковой, казачий круг с Радой спаривал. Но мы раз и навсегда против всей этой лавочки. И бои кругом рикотят - под Тимашевкой, Тихорецкой, Невинкой. Скрозь бои по всей Тамани, по-над-Кубанью, аж до самого Терека.

стр. 189

Диствительно долой генерала Покровского - дюже вредный генерал для крестьянского населения.
     Ду-ду. Фьюрр...
     - Березай, вылезай.
     Новороссейский город. Станция Новороссейская.
     - Где комендант?
     - Ах, братишка, сурьезные дела...
     - Фронтовики не подкачают - в один мент обделают дела в луччем виде...
     - Эх, ваша благородия, держись, не вались... Фронтовик он...
     - Где комендант? под девято ево ребро!
     - Есть.
     - Здравствуйте.
     - Ваш мандат.
     - Налицо.
     Правильный мандат: станичник Максим Кужель, как делегат за оружием. А комендант, сучара, развалился в мяхкой кресле и языком ледве-ледве:
     - Ни от меня зависит...
     - Як так?
     - Так.
     - Да як же так?
     - Эдак.
     - Да який же ты и комендант, коли оружие немае... А ежели екстренное нападение контры?
     - Ни от меня зависит...
     - Га, чортов сынок!
     Плюнул делегат через коменданта на стенку, давай в город срываться.
     Совет рабочих, солдатских...
     На лестницах народ, в залах народ - руки не пробьешь. С Черноморья мужики. Молдаване с Джубги, Дефановки, Сапсульской. Матросики шныряют туда-сюда: где бы горилочки похрамчить. Тут же неизвестный солдат серебряны тарелки продает.

стр. 190

     Потолкался-потолкался Максим: ходов не найти, и пронял его такой-то ли аппетит, такой аппетит... Примостился на подоконнике, хлеба отломил и токо-токо за сало... глядь: дорогой товарищ Васька Галаган. Каже:
     - Здорово, голубок.
     - Та неужто ж ты живый остався?
     - Э-э, меня ни берет ни дробь ни пуля...
     - Ах, в бога господа мать, рад я ужасно.
     И вышел тут экстренный разговор. Смеется Васька - откровенный друг... Подманил товарищей и давай рассказывать как с Максимом в трубе ночевали, как вдвоем по телеграфу город кавказский взяли. Смеются матросы, щикатурка с потолка сыпится, советски шпалеры вянут - стружкой по стенам завиваются.
     - А в Совет здешний всяка сволота понабилась: и большевики, и меньшевики, и кадеты, и эстервы... Оружья тебе, солдат, не достать.
     - Як так?
     - Да так.
     - Да як же так?
     - Да эдак.
     - Що ж це такий за Совет, коли оружия для добрых людей не сготовил. А ежели экстренное нападение контры? Воны и вусом не моргне...
     - Ни по назначенью попал.
     Иэ-х, сердцу стало прискорбно. Уцепил Максим Ваську за рукав, давай молить-просить:
     - Васек, товарищ подсердечный... За что мы скомлели, терхались? Долой золотую шкурку. И зачем нам кисла меньшевицка власть? В контрах вся Кубань - тридцать тысяч казаков. Што тут делать и как тут быть!
     - Успокой ты свое солдатское сердце.
     - Будь уверен, оружья достанем.
     - Слово олово.
     - Диствительно, долой кислу меньшевицку власть...
     - А Совет. Совет - чхи! - будь здоров - погремушка...

стр. 191

     - Вся власть в наших руках... Хоромы, дворцы и так далее.
     Обрадовался Максим. Так-то ли обрадовался - сало и хлеба краюху на подоконнике забыл.
     Табуном притопали в гостиницу "Россия". Картинки, диваны эти самые и занавески чистый шелк. Барахла понавалено, барахла: сюда повернешься - чемодан, туда - узел, двоим не поднять. Расстегнули бутылочку, другую. Вспоминали с Васькой, как на ахтомобиле мимо дороги чесали, - выпили. Про трубу вспомнили, - еще выпили. За поповский сапог на-ново выпили. Опосля того вывел Васька гостечка дорогого через стеклянную дверь на терраску. Вывел да и показывает:
     - Вон немцы в Крыму. Вон Украина, страна хлебородная, всю ее покорили стервозы, а флот наш сюда отсунули.
     - Немцы?
     - Немцы, Максим, немцы, хлесть иху мать... Шелм-блем даешь флот по брест-литовскому. Шалишь. Распустили мы дымок - сюда уплитовали. Выпьем вино до последнего ведра, дальше поедем, разгромим все берега и с честью умрем.
     - Вася, зачем умирать. Умереть не хитро...
     - Я? Мы? Никогда сроду. Все прошли с боем, с огнем: гайдамаков били, Раду били, под Белградом Корнила шарахнули, с Калединым цапались, в Крыму с татарами дрались, офицеров топили в пучине морской... Раз офицер - фактически контрик...
     - Бей с тычка. Бей с навесу. Бей наотмашь. Хрули гадов. Ни давай курвам пощады...
     - Справедливо, дядя. Полный оборот саботажа. Весь путь под саботажем. Мокроусовский отряд: слыхал. Наш отряд... Черный флот... И кругом теперь судовые комитеты - наша бражка: чумазая, нечесаная, ни одного в очках нет. Дни и ночи у нас собранья и митинги, митинги и собранья. На дню выталкываем по тыще резолюций - клянемся, клянемся и клянемся: бей контру. Баста...
     Правильно, от Новороссейска море начинается. Корабли гуськом. Весь черный флот. Пушечки, дымок, флаги праздничные. По утрам с дредноута "Воля" малым током радио по всей эскадре:

стр. 192

                   В
                  сем
                 всемв
                семсего
               днявечеро
              мвгорсадуот
             крытаясценана
            вольномвоздухек
           онцертмитингшампа
          нскоебалдоутравходс
         вободныйвоенморыпригл
        ашаютсябезисключениядаз
       дравствуетдаздравствуетдо
      лойдолойдолойдаздравствуетсв
     ободныйчерноморскийфлотТройка.

     Команды на берегу. Двенадцать тысяч матросов на берегу.
     Сколько это шуму!
     Гостиницы и дома буржуйские ломятся. Хоромы, дворцы и так далее. Совет, што Совет! Лучше об нем и не говорить и слов не тратить. Даешь шампанского, - и кислый Совет из бездонных подвалов Абрау-Дюрсо перекачивал на корабли шампанское. В неделю по два ведра на рыло. И цена подходящая - двенадцать рублей бутылка - твердая цена. Хватало и водки, николаевской, белоголовой. Слезу вышибала, за сердце брала старорежимная, злая водка. Совет - чхи! - будь здоров - погремушка с горохом. И такое бывало. Ночью, загнав всех рысаков и смеху ради перетопив лихачей в вине и керенках подваливалась к Совету буйная ватажка, обвешенная бомбами, кольтами...
     - Даешь авто!
     - Тыл штатска провинция.
     - Душу вынем.
     - Го-го-го...
     - Даешь авто!..
     Высунется в окошечко дежурный член, в шинель одетый.

стр. 193

     - Товарищи, я сам четыре года кровь проливал, но автомобилей в Совете нет... Вы, как сознательные, должны...
     - Ботай.
     - Куда подевали?
     - Пропили?
     - Немцам берегут.
     - Душу выдерем...
     - Товарищи...
     Из толпы для забавы стреляли. Можбыть, кверху. Можбыть, в члена промахивались. Ни всякий, скажем, понятие о прицеле имеет. Да.
     А член мечет:
     - Я ни против... Я сам фронтовик... Вместо авто Совет выставит пятьдесят бутылок шампанского.
     - Мало...
     - Ни заливай нам.
     - Тоже фронтовик - нажевал рыло-то...
     - Мало.
     - Двести...
     Сходились на сотне.
     Всяко бывало.
     Девочки-мармуленочки до одной за моряками. Вихрем свадьбы. Сплошная гульня. Свадебные поезда кишками. Через весь город. Сквозь. Свадьбы каждый час, кажду минуту. Пьянка-гулянка. Дым-ураган. Жизня на полный ход. Хриплые женишки. Невесты первый сорт карамельки. Шафера, подруженьки, тетушки - честь честью. Колец ураган: с пальцами нарубили у корнил-офицеров. Венчанье, лохмачи осипли. Музыка крышу рвет. Денег много. Все пляшут. Все поют. Дым в небо.
     Женится Васька на буржуйской дочке. Денежки всему шапка. Васька с Маргариточкой за красным столом сидят, друг дружке эдак улыбаются. Маргариточка в форменке - женихов подарок. Куражится Васька. Уцепил ее за хребет. В миндальные губки целует. Вино пьет, стаканы бьет, похваляется:
     - ...в натуральном виде с подливкой...

стр. 194

     Ах, и веселый же народ матросы. Делегат за оружием Максим среди них, ровно ржавый курган в зеленой степи. Дума грызет - и как бы оружием разжиться - ждут станичники... Хотя какое тут оружие, ежли Васька женится?.. Отгуляем, отпляшем и...
     Ржет братва, на слово не верит:
     - ...................
     - ...................
     - Га-га-га!
     - Го-го-го!
     - А-ха-ха-ха!
     Васька пузырится:
     - Што я вам, - говорит, - чувырло какое?
     Васька из двух шпалеров на спор садит в пустые бутылки, понаставленные на рояль. Бабы визжат. Братва потешается. Чечоточку, ползунка, лягушечку как тряхнет-тряхнет Васька, локти на отлет:
     - Рви ночки...
     - Равняй деньки...
     Папаша, то-есть буржуй ихний, безусловно пляшет. На затылке смятый котелок. Глотка буржуйская шире голенища разношенного. Рвет камаринского на демократических началах:
     - Аарррара... Ааррра...
     Ржут матросики. Над буржуем подтыривают:
     - Нет. Спой-ка ты нам яблочку...
     - Тряхни брылами...
     - Повесели гостей...
     - Сыпь на весь двугривенный...
     - Уморушка-Татьянушка...
     А матушка, то-есть буржуйка ихняя, дышит над голубками. Пылью стелется:
     - Девушка она у меня чуткая, деликатная. Гимназию с золотой медалью... Уж ты, Василь Петрович, ради бога, будьте с ней понежней... Она совсем, совсем ребенок...
     Ваську от умиления слеза прошибает:
     - Мамаша, да рази ж мы ни понимаем... Да я в лепешку расшибусь...

стр. 195

     Маргариточка за роялем трень-брень. Ее восковой голосок гаснет в мутном утробном реве:

          Ах, ты, яблочко,
          Д с боку верчено...

     И на улице под окнами подхватывают с подсвистом. Ни поймешь, плачут или смеются стекла, и в раму рожа дико веселая:
     - Э, да тут гулянка...
     Под окошками летучий митинг:
     - Свадьба.
     - Ну!
     - Верно дело.
     - Залетим, братва...
     - Вались...
     - Заходи, братишки, заходи... Места хватит. Вина хватит...
     - Зачем же бить окошки?
     Утром с похмельки:
     - Ах, ах...
     - Где молодой?
     - Нет молодого!
     Пропал молодой.
     Теща плачет. Маргариточка белугой ревет: охорашивает ягодки помятые. Шафера похмеляются, к подруженькам присватываются. Ребятишки выжимают из бутылок похмельку.
     Нету Васьки.
     Оказывается, на фронт махнул. А можа, и не на фронт. Вечером будто видали Ваську - в гортеатре зеркала бил. А завтра слышишь, будто влюбилась в него артиска. Зафаловал Васька артиску францускую. Раз-раз по рукам - и в баню. Лафа этому Ваське. Куражится, подлец: артиска, прынцеса, баба свыше всяких прав.
     Пришли ребята гулять и видят: артиска ни артиска, а самая заправская чеканка Клавка Бантик. Кто ж ни знает Клавку Бантика. Васька на что доброго сердца человек и то взревел:
     - Ах, ты, кудлячка...

стр. 196

     Плеснул ей леща, другого - и в расчете: бесхитростный Васька человек.
     Стонут, качаются дома.
     Пляшут улицы.
     Прислонился ходя к "России". По неизвестной причине плачет ходя, разливается:
     - Вольгуля мольгуля...
     Выкатились из "России" ребятки и навалились на ходю:
     - Хам...
     - Гам...
     - Китаеза...
     - Черепаший хвост.
     - Что обозначают твои слезы?..
     - Вольгуля мольгуля... Моя лаботала, лаботала, все денихи плолаботала: папилоса нету, халепа нету...
     Слезы эти из него так и прут.
     - Ха-ха!
     - Гу-гу!..
     - Бедолага, сковырни слезы, едим с нами.
     - А-яй, чудачок, кругом слобода, а ты плачешь.
     - Едим...
     - Мая каласо, тавалиса...
     Эх, развезло, размазало.
     - Стой, не вались...
     В дымину пьяного делегата Максима в десять рук втолкнул в реквизированную архиерейскую карету с проломленным боком. Ввалились - Галаган, Суворов, китаеза, еще кто-то. Сорвалась пара, разукрашенная красными лентами. И у лошадей праздник. И лошадям весело.
     - Пошел!
     - Качай, качай!..
     - Рви малину!
     - Руби самородину!..
     - Хха, Фьюьюьюьююю!..
     Помнил Максим станицу. Фронт помнил. Гнеденького жеребчика Сокола. А слова, ровно раки, пьяные, расползаются:

стр. 197

     - Вася... Родной... Господи... Братишки... Контра вся Кубань... Тридцать тысяч казаков...
     - Погоди, и до казаков доберемся и их на луну шпилить будем.
     - За што мы страдаем?..
     - Ни расстраивай, солдат, ты своих нервов... Всех беломордых перебьем, и ббаассттаа - останется одна пролетария...
     - Оружья тебе достанем...
     - Должны мы погулять... Первый праздник в жизни...
     - Вася...
     Гортеатр. "Гейша". Занятная штука. Радовался китаеза, ровно малый ребенок. Смеялся китаеза, в ладоши прихлопывал:
     - Уф, мая каласо...
     Максим под стульями спал. Трое в карточки перекидывались на заднем плане. А Галаган с Суворовым расставили по борту ложи бутылки. Хлебали шампанское. "Гейшей" интересовались и языками причмокывали:
     - Вот это нда!..
     - Браваааааааааааааааааа!..
     - Вахтаналия!
     Разбудил Васька Максима.
     - Едим!
     - Куда?
     За денежками на дредноут "Свободная Россия". Открыл Галаган сундучок кованый: керенки, николаевки, гривны, карбованцы, браслеты - все на свете. Подарил дружку бинокль Цейс на три фазы.
     - Вот и портсигар бери... Ни сомневайся: портсигар семь каратов...
     У делегата руки трясутся. Бинокль за пазуху сунул. Портсигар в кулак утопил. Подмигнул делегат Максим:
     - За два оглядка куплено.
     - Ни боже мой... Грабиловки никогда нигде на грош не сочинили. Все у мертвых отнято. Скажи, зачем мертвому портсигар в семь каратов?

стр. 198

     Максиму, безусловно, крыть нечем. Пощупал бинокль за пазухой, оглянулся:
     - Показал ба ты корабль мне, Вась... Эка махина...
     - Можна.
     Спускались в кочегарку. Васька сыпал:
     - У нас на миноносце "Пронзительной" триста мест золота на палубе без охраны валяется, никто пальцем не трогает. А ты грабиловка... Тут, браток, особый винт упора... Понимать надо.
     - Золота?
     - Триста мест золота из кеевских-харьковских сейфов. Мы, браток...
     Черно. Угарно.
     Топки жаром плескали, ревели ветрогонки. Забитые угольной пылью, задымленные кочегары в рукавицах без рубашек. Бегали, мотались. Ширяли ломами. Подламывали скипевшийся шлак. Из угольных ям на руках чугунные кадки подтаскивали. Сопел, ревел огонь в топках. Угольные лампочки еле дышали.
     Максим утерся:
     - Дюже жарко.
     Падая на него, Васька кричал:
     - Это што... Два котла пущены... Это што. Вот когда все десять заведем... ууууууу... Жара восемьдесят. Ветрогонки стара система - тяга слабая: жара восемьдесят... Да ведь надо ни сидеть, платочком обмахиваться. Надо работать. Без отверту, без разгибу... Ни пот - кровь гонит с тебя...
     - Жизня горьки слезы.
     - Эх, в бога господа мать... Пять годиков я тут отчубучил. Теперь свет увидал. Али и теперь ни погулять? Первый праздник в жизни...
     - Айда!
     Прыгнули в ялик. В город поцарапали.
     Город в огнях, в музыке. Кафе-рестораны - все за матросами. Черно от матросов.
     Пьяно.
     Пыльно.
     Пляско.

стр. 199

     Сплошной праздник.
     Штатским вход воспрещен.
     Горсад. Куплетисты. Цыганы. И кругом дешевка. Вдесятером за тыщу всю ночь с девочками, с музыкой, с вином. Не любил Васька деньги пересчитывать. А денег этих самых у него с полпуда. Пропивай - не пропьешь. Гуляй - не прогуляешь.
     - Э-эх, братишки, в бога боженят...
     - Нынче гуляй, завтра фронт.
     - Иисус Христос проигрался в стос...
     - Пей, все равно - флот пропал...
     - Кто там бузит?
     - Бей буржуев: деньги надо...

          Наверх вы, товарищи, все по местам...

     - Надоела вся борьба... Домой...
     - Ни хочешь ли на мой?..

          Врагу ни сдается наш гордый Варяг...
          Пощады никто ни желааает...

     - Братишки, в угодничков божьих, в апостолов мать...
     Сцена. Вальсняшка. Яблочко. Танец "Две киски".
     - Дамочки, мамочки, бирюзовы васильки...
     - Цыганка Аза, в рот тебя, в глаза...
     - Рви рр-рр-рр ночки... Равняй деньки...
     - Руби малину... Не хочешь ли чаю с черной самородиной?..
     Хор цыганский:

     Где болит? Чево болит?
     Голова с похмелья.
     Нынче пьем, завтра пьем,
     Целая неделья...
        Иэх, давай,
        А ну, давай,
        Пошевеливай, давай!
        Иэх, даю,
        Вот даю,
        Пошевеливаю,
        Даю,
        Даю,

стр. 200

        Даю,
        Пошевеливаю.
        Эх, даю,
        Вот даю,
        На, даю,
        Бери, даю,
        Расшевеливаю...

     - Ой, резвы ноженьки, верти, верти, верти...
     Смоляные факелы пляшут. Пляшут матросы Рогачевского отряда. Обвешаны они бомбами, пулеметными кишками, пушками. Пахнет от них пылью, порохом, кровью: вчера только с фронта убежали. Погуляют день-другой и на извозчиках покатят обратно на позицию. Позиция под боком. Кругом бои. Кругом вода.
     - Арра барра...
     - Засобачивай...
     - Ходи-ходи...
     - Отдирай пятки...

          Отречемся от старого ми-и-и-ра
          Отряхнем ево прах с наших ног...

     Наливался-наливался китаеза на голодное-то брюхо, и вдруг хлынуло из него все обратно: мадера, шампанское и всевозможные закуски.
     За столом Максим, Васька, Ильин, Суворов, жид - Абрашка - слесарь из депа, мадьяр Франц и опять же потрясенный китаеза. На привольном воздухе. Якорь глубины морской. Максим целует всех под-ряд, сморкается в рукав:
     - Абрашка, дай свою черствую руку... И рассознательный жа у вас в депе пролетареят-ох... Абрашка, законный пролетареят из рабочава строю... глаза стращат - руки делают. Руки ни достанут - ребрами берите...
     - Берем.
     - Это так. Это по-нашему. Шутка ли - в неделю два бронепоезда сгрохали... Под Батайском, под Кущевкой шибко они нам помогли... Вот как помогли, Абрашка... Вася, обороти внимание: в неделю два бронепоезда...

стр. 201

     И Васька угощает китаезу, Максима, шкипера Ильина, Суворова, шестерку, Абрашку, в круговую:
     - Пей, гуляй, бражка... Нонче наш праздник... Хозяин, даешь ужин из пятнадцати блюд... За все плачу... Есть ответ... А беломордых передушим до одного. Душа с них вон... Мы...

          ...На горе стоит ольха,
             Под горою вишня.
             Буржуй цыганку полюбил,
             Она за матроса вышла.
             Иэх, раз,
             Еще раз,
             Еще много,
             Много раз...

     - Больше жизни...
     - Больше жару...

          А ну, раз,
          Еще раз,
          Еще много,
          Много раз.
          А-ах, раз,
          Еще раз,
          Еще сотню,
          Тыщу раааааз...

     Кажда башка весела. Кажда башка бубен.
     Распалилось сердце Васькино. На стол влез ревом:
     - Братишки... Слушай сюда-а-а...
     И начался тут митинг с слезами, с музыкой.

     Гра
       Бра
         Вра
           Дра
             Зра
               С кровью
                 С мясом
                   С шерстью.

стр. 202

     И ночью же прямо из города на вокзал добровольческий отряд. Васьки Галагана партизанский отряд в двести голов. Навалились на коменданта бесповоротно:
     - Оружья... Вынь да выложь...
     С пятого пути два вагона винтовок. Один Максиму достался. На крыши пульмановских ставили пулеметы. Грузили мешки с рисом, хлебом, сахаром. Китаеза работал, как чорт.
     - Садииииись...
     Длянь... Длянь... Длянь...
     Ду-ду-уу...
     Эшелон сорвался и, гремя буферами, раскачиваясь на стрелках, сразу пошел на-рысях.
     Мотай. Крути. Винти.
     Поезд мчится.
     Огоньки.
     Дальняя дорога...

(Перевал: Сборник / Под редакцией А. Веселого, А. Костерина, М. Светлова. Л. Гиз. 1925. Сб. 3)

home