стр. 229
Евсей Эркин
* * *
В том селеньи ласковые хаты,
Улочка и низкие сады,
Где за пряслом, рыжим и кудлатым,
Вдоль дороги стелется ромашка,
А над полем искровой замашкой -
Солнце, песни, жаркие труды.
Вечерами серебрится сырость,
И до сна короткий разговор.
У крыльца, где я с тобою вырос,
Помнишь книжки, костяные бабки
И в ночном - еловые охапки,
Горьким дымом дышащий костер.
Это детство, память не изменит,
Коль живешь ты где-то на земле, -
Ведь потом черней клубились тени:
Сколько лет размерный, тяжкий топот,
Глиняные скользкие окопы,
Тысячи смертей в ненастной мгле!
Годы, годы, я теперь не знаю,
Мне жалеть вас или проклинать.
Но зачем все чаще вспоминаю,
С юностью прощаясь понемногу,
Пыльную и дальнюю дорогу,
По которой провожала мать.
Ведь над нами те же вьюги, весны,
Только время шибче гонит кровь.
Прохожу ль по городу, и сосны,
стр. 230
И ромашки веют издалека,
Но, когда калеки тронет локоть,
Черной болью вздрагивает бровь.
Где ж ты, мой товарищ? Если б встретить!
Пусть в беседе - поле да кусты!..
В том селе, иль где-нибудь на свете,
Так же ты широкоплеч и тонок?
У тебя, наверно, есть ребенок
Русый, синеглазый, как и ты.
Скоро, скоро к дому ворочусь я.
Но застану ль? Думы - о тебе.
Вот я слышу: над июльской Русью
Звон колосьев, золотой и ломкий,
И поют счастливые потомки
О своей счастливейшей судьбе.
(Перевальцы. Федерация. 1930. )
