стр. 113
К. Свердлова
СЛАБЫЙ УЧАСТОК ИДЕОЛОГИЧЕСКОГО ФРОНТА
(К вопросу о детской литературе).
Начав борьбу на третьем фронте, наша партия вплотную подошла к вопросам художественной литературы. Правда, вопросы поставлены, - это не значит - разрешены. Правда, борьба предстоит упорная, но, как говорили селькоры на только что закончившемся Всесоюзном С'езде "есть чистая вода, которая смоет с жизни буржуазную плесень".
По всей стране в короткое время раскинулась широкая сеть литературных кружков в рабочих низах; растут кадры рабкоров, селькоров, пикоров и т. д. Массовое движение не останется безплодным, пролетарский писатель завоевывает должное место в области художественной литературы.
Не все участки идеологического фронта одинаково хорошо защищены. Слабо защищенным, как-будто мало интересным для пролетарского государства участком, остается художественная детская литература. Особенно плохо обстоит дело с книжкой для дошкольника (с 3 лет).
* * *
С раннего возраста ребенок чувствует потребность в художественном слове. Постепенно познавая мир, он ищет закрепления своего небольшого опыта в художественных образах. С восторгом повторяет, заучивает наизусть стишок, который отразил знакомые, окружающие предметы и явления.
Потребность в детской литературе - своей, пролетарской, которая бы воспитывала юных читателей в коммунистическом духе, чрезвычайно
стр. 114
велика. Удовлетворяется же эта потребность очень слабо.
Что даем мы растущей смене в годы, когда она так жадно впитывает окружающее, когда так много учится?
Окна, прилавки книжных магазинов услужливо предлагают дошкольнику книжку, насквозь пропитанную чуждой пролетариату идеологией, книжку, дезорганизующую детское сознание. На совещании о детской книге при Отделе Печати Ц.К.Р.К.П.(б) было констатировано, что 80% материала не отвечает требованиям жизни. Не лишне отметить, что на многих книжках мы имеем к тому же марку государственных издательств.
Разберем подробнее несколько характерных книжек.
К. Чуковский. "Муркина книжка" издат. "Радуга"*1. Автор рассказывает о чудо-дереве, на котором растет всякая благодать, необходимая ребятам. Сердобольный автор снисходительно призывает убогих босоногих ребят воспользоваться этой благодатью.
Рвите, убогие,
Рвите, босоногие.
Не придется вам опять
По морозу щеголять
Дырками, заплатками,
Голенькими пятками.
Так просто и легко решаются большие социальные проблемы!
_______________
*1 В отношении детской литературы это издательство работает чрезвычайно энергично.
стр. 115
В следующей главе о чудо-дереве автор рассказывает, какие выводы сделал ребенок из прочитанного: "она закопала свою туфельку с расчетом, что вырастет чудо-дерево, приносящее обувь".
Помогает подобная книга организовывать детское сознание в желательном направлении? Помогает преодолевать остатки суеверий, религиозных предрассудков? Дает-ли правильное представление о труде, о социальных задачах в форме соответствующей возрасту маленького читателя? Автор сам хорошо ответил на все поставленные вопросы. Если в дореволюционное время буржуазную семью в высокой степени удовлетворяло воспитание в духе полного неведения откуда появляются те или другие продукты труда, - в рабоче-крестьянском государстве такие книжки не должны иметь места.
Вот одна из последних книг Радуги - "Цирк" Маршака. Ее стоит почитать всем педагогам дошкольникам, всем родителям детей дошкольного возраста. Цирк - тема интересная для ребят, рисунки крупного художника, короткая выразительная фраза, ни одного лишнего слова.
"Мамзель Фрикасе на одном колесе", "По проволоке дама идет, как телеграмма", и т. д. Тексту соответствуют выразительные фигуры. Все убожество, всю гнилость разлагающегося старого автор навязывает молодому, растущему. Навязывает его так, как он сам сейчас воспринимает цирк. Несомненно ребенок из цирка возьмет другие, более ему доступные и интересные моменты.
"Чудеса" С. Маршак, картинки Б. Кустодиева, изд. "Радуга". Если в книжке "Цирк" автор навязывает свое взрослое, в книжке "Чудеса" не менее безжалостно над ребенком издевается художник. Не приходится говорить о таких "пустяках", напр.: если дан чайный стол, то за ним сидит не детский коллектив, а папаша, мамаша, дочка с бантом больше головы; - если вывеска - на ней красуется фамилия частного торговца. - Разверните страницу, где чудо шестое: неприличный анекдот о советской барышне. Думаю в следующих изданиях анекдот будет перенесен на страницы книг для взрослых, там его лучше оценят.
"Страшный сон" изд. Ленгиза. Бездарное подражание "Крокодилу" Чуковского. Автор вовлек в свое произведение пионера, конечно, без согласия на то пионер организации. После авторской обработки от пионера осталось одно
стр. 116
имя - существо же его выпотрошено и выброшено.
Нельзя пройти молчанием книги К. Чуковского "Крокодил", "Мой додырь", "Бармалей" и т. д.
Во всех перечисленных произведениях есть одно общее: "мир дыбом". Чуковский в статье "Лепые нелепицы" в Рус. Современнике N 4 за 1924 г. пытается дать принципиальное обоснование своему творчеству.
Перемешать, перепутать те немногочисленные данные опыта, из которых для него слагается космос, - такова его (ребенка) неутомимая потребность (стр. 180).
Много примеров, которые будут свидетельствовать о неистребимой, органической, инстинктивной потребности среднего здорового ребенка всех эпох и народов внести заведомый сумбур в тот малый, но отчетливый мир, с которым оне недавно познакомился (стр. 181).
Напрасно читатель будет искать во всей статье убедительных доказательств, которые подтвердили бы цитированные выше положения. В статье много места ссылкам на народную литературу, богатую стихами "на выворот". Однако Чуковский только констатирует факт, но никакой попытки анализа того, почему рождались такие стихи, не дает.
А что если эти стихи-перевертыши - результат бедноты, забитости, тяги к чудесному от тяжелых буден?
Стучит гремит на улице -
Фома едет на курице,
Тимошка на кошке...
В подобных стихах больше всего звучит ирония над ограниченными возможностями российского домохозяина, в распоряжении которого для поездки имеются вместо лошади кошка да курица.
Темнота народная всегда питалась верой в добрых фей, в ангелов благодетелей, в колдунов, злых духов и т. д. и т. д. Бесправие и забитость заставляли забываться в сказках, в стихах-перевертышах. Что-ж, по Чуковскому, нужно продолжать культивировать всяческие предрассудки только потому, что они свойственны темной массе всех времен и всех народов? Советская деревня устами селькоров отвечает "уже отмываемая чистой водой"... Нужно уметь прислушиваться к голосам новой жизни, и на восьмом году начать понимать, что старое имело место и цену в свое время: темнота помогала
стр. 117
стражнику и попу управлять деревней, теперь другое время.
Чуковский ссылается на свои наблюдения над детьми. Но весь его опыт в этой области исчерпывается наблюдением над собственной дочерью. Жалкий опыт, убедительный только для людей, живущих своим узким домашним мирком.
Передо мной неопубликованный опыт молодой, начинающей писательницы А. Л. Барто.
Я решила поехать в детский сад при заводе "Красный Кожевник" и там, подойдя ближе к детям, наблюдать...
Барто наблюдает и пишет стихи.
В следующий раз я прочла ребятам, что успела написать, - тут посыпались добавления: "напиши про лошадь из конюшни, про жеребенка", и т. д. (Из доклада А. Барто).
Ребята дошкольники помогали, подсказывали Барто о чем писать, сделались активнейшими участниками ее творчества. Четыре других детских сада, разбросанных в разных местах Москвы, выслушали законченные стихи. Несколько десятков ребятишек сказали свое слово, наблюдения тщательно записаны педагогами. Никаких попыток извратить действительность среди детей не проявлялось, наоборот, близкое, понятное вызывало просьбу повторить, желание заучить наизусть. Второй опыт несколько иного порядка. Детский сад рабочего района в течение трех лет ведет запись излюбленных детских рифмовок. Вот некоторые из них: Колька - Комсомолька, Чок, чок-пятачок. А ты, Маня, попляши - твои ножки хороши т. д. В рифмовках, собранных за три года как редкость, встречается внереальное содержание. Наблюдение над ребенком из пролетарской среды дают иной эффект, чем наблюдения Чуковского.
На стр. 188 Чуковский начинает отступление с занятой позиции и этим отступлением бьет свое творчество. "Эти нелепицы были бы опасны ребенку, если бы они заслоняли от него подлинные реальные взаимоотношения идей и вещей". А вот "Крокодил" и "Бармалей" Чуковского, давая недоступную опыту ребенка жизнь экзотических животных, есть нелепица опасная, - они заслоняют подлинные, реальные взаимоотношения. Чем дальше, тем больше сознает шаткость своих аргументов Чуковский и
стр. 118
на стр. 189 пытается укрепить себя такими доводами: "в Англии в 16 веке Вильям Коплэнд изготовил для трехлетних детей книгу "Тайна Тайн Аристотеля". Мало ли глупостей на свете, - зачем бросаться от одной крайности к другой?... На 191 стр. "мне кажется, что неоспоримо право этого рода стихов занимать свое может быть, и скромное место в устной и письменной детской словестности". "Мне кажется", "скромное место" - конец не вяжется с началом и автору не остается другого выхода кроме выпада по адресу ни в чем неповинного педагога.
Надеюсь, педагоги ответят за себя, я же считаю нужным указать, что Белоусова, Круглова, Доброхотова канонизировали не педагоги, а министерство народного просвещения "рекомендовало", "одобряло" и эти надписи на титульных листах решали участь книги... "унылые, кладбищенские книги были одобряемы в ту пору правительством" (стр. 190). Зачем вину правительства приписывать педагогам, зачем в то же время забывать, что восьмой год мы живем в советской стране, где кладбищенское уныние царит только среди обломков старого, тайно вздыхающих об этом старом, где правительство всемерно борется со "стремлением навязать ребенку свое взрослое", борется с обывательской логикой, которая никогда не бывает верна, где педагог-массовик начинает понимать задачи пролетарского правительства, где, как сказочный богатырь, растет боевое коммунистическое детское движение, распространяясь и на малышей - октябрят. Если еще нет писателя, который бы дал веселую, жизнерадостную книжку для "до октябренка", то Чуковский своими книжками дело вперед не подвинул. Его книги, дающие мир дыбом, найдут место в детской буржуазного ребенка, его принципиальная статья будет оценена, как положительное достижение, родителями этого ребенка.
Претензия Чуковского, что он руководствуется научными принципами, не состоятельна. Никакого научно обоснованного анализа разбираемых явлений в своей статье он не дал, никакого наблюдения над детьми дальше своей семьи не вел.
Об'ективные наблюдения над ребенком констатируют очень раннее проявление черт коллективизма, реализма и активности. Область так называемой
стр. 119
детской фантазии должна заполняться материалом, организующим детское сознание согласно новым требованиям жизни. На смену старой книжке нарождается новая; она считается с психологическими особенностями возраста, с новым укладом жизни, с новыми впечатлениями, интересами пролетарского ребенка - "Наш детский сад" тверских дошкольников Н. Э. и Э. Т., "Утро", "Наша белочка", книжки Митчель и т. д.
Большинство из них родилось в процессе практической работы с детьми. Ряд педагогов - дошкольников и писателей работают над книжкой в тесной связи с детской пролетарской аудиторией. Новые опыты в ближайшее время появятся в печати. Если первыми опытами еще не решен вопрос о материале, который бы заменил собой старую сказку о здоровом смехе для ребенка, в порядок дня этот вопрос поставлен, и будет решен по-новому.
Для ребят школьников (8 12 лет) выбор книг значительно больше. Основным мотивом новых книжек являются мотивы гражданской войны и нового быта.
Книжки Григорьева, Ауслендера, Никифорова и других писателей, работающих с ГИЗ'ом, ряд изданий "Молодой Гвардии", "Новой Москвы" и т. д. составляют приличную библиотеку, в которой много здорового найдет подрастающее поколение. Новая книга для школьников это не та литература третьего сорта, которую особые детские писатели, типа Чарской, плодили без конца. Как педагог должен уметь говорить с ребятами своим обычным полным голосом без всякого слащавого присюсюкивания, так и писатель должен давать литературу совершенно полноценную в художественном отношении. И конечно, книгами, оставляющими глубокий след, волнующими и запоминающимися, являлись не творения спецов детской литературы, а подлинные художественные произведения.
"Правонарушители" Сейфуллиной, "С мешком за смертью" Григорьева, "Ташкент город хлебный" покойного Неверова эти три имели огромный исключительный успех у взрослых читателей, и вместе с тем являются любимыми книгами ребят.
Переходя к содержанию новой детской книги, нужно отметить прежде всего, что в противовес
стр. 120
старой она не должна уводить в заоблачные края, "в некоторое царство, в некоторое государство" (Ауслендер. Доклад Подсекции ГУС'а по художественному воспитанию).
* * *
Новые книги, уже имеющиеся на рынке, по темам можно разбить на такие группы: а) революционная романтика, б) быт, в) производственные, г) биологические.
Подробный разбор их дан А. Кравченко в 7 - 8 кн. за 1924 г. "На путях к новой школе" - повторять не буду. Позволю себе задержаться на готовящейся к выходу большой исторической повести С. Григорьева "Мальчий бунт". Повесть рисует участие в Морозовской стачке подручных мальчиков. Написанная мастерски, она несомненно до дыр будет зачитываться ребятами и втянутыми и невтянутыми в коммунистическое детское движение. Не для одного из своих маленьких читателей она определит направление его жизненного пути - борьбу за победу рабочего класса.
Пролетарские писатели вовлечены в работу над детской книгой. Госиздат скоро выпускает в свет сборники прекрасных бытовых рассказов, данных Никифоровым и Минаевым.
Интересная производственная книга, а не скучная фотография с действительности, скоро появится в продаже, - "Рукастая машина" (типография), "Сигналы великанов" (радиосигналы).
Первые шаги делаются. Чистая вода появляется на этом участке фронта. Нужно больше внимания к вопросу со стороны партии. Нужно статьи о детской книге выносить со страниц специальных педагогических журналов в общую прессу. Нужно работу над детской книгой развертывать как большую, важную общественную работу. Нужно привлекать к этой работе наиболее близких к нам, наиболее чутких писателей - художников и педагогов, которые сумеют подслушать интересы не абстрактного, а современного ребенка, ребенка, рожденного в годы гигантской борьбы двух миров, ребенка, которому предстоит быть участником борьбы на одной баррикаде с пролетариатом.