К ПРОБЛЕМЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОГО
КОММЕНТАРИЯ
(Комментарии к "Евгению Онегину"
П. А. Висковатова, Н. Л. Бродского, Ю. М. Лотмана)*

ТАТЬЯНА ШОР

Подумать только, проживи Пушкин еще 2-3 года, и у нас была бы его фотография. Еще шаг, и он вышел бы из тьмы, богатой нюансами и полной живописных намеков... В. Набоков. Пушкин, или Правда и правдоподобие.

Комментарий - древнейший универсальный инструмент работы с текстом, известный с античных времен и широко используемый, кроме филологии, в теологии, юриспруденции, философии, истории, т.е. в науках, имеющих многозначные вербальные объекты исследования. Латинское "commentarius" толкуется двояко: как "толкование" или "объяснения" (т.е. объяснительные примечания к тексту) и шире - как рассуждения, пояснения и критика объекта. Тот факт, что комментарий, как правило, имеет также вербальную форму, ведет к тому, что он может в свою очередь стать самостоятельным объектом для комментария. Различают комментарии субъективные (авторские, читательские, критические) и объективные (исследовательские, научные). Последние, разумеется, также могут включать и субъективный элемент. В "Словаре литературоведческих терминов" Л. И. Тимофеева и С. В. Тураева (1974) перечисляются такие наиболее распространенные в литературоведении формы комментария, как текстологический, историко-литературный, идейно-художественный и критический, реальный, лингвистический (автор статьи - московский литературовед, давний оппонент Ю. М. Лотмана в вопросах текстологии А. Л. Гришунин). Кроме вышеперечисленных форм, недифференцированно упоминаются "прочие сведения, которые могут быть полезными для более полного понимания текста современными читателями"¹. Следует признать, что с логической точки зрения последняя дефиниция критики не выдерживает, если только здесь не подразумевается комментарий как самостоятельный литературоведческий жанр.

Имеются попытки научно подойти к этой проблеме. Так, Михаэль Эскин в исследовании "Nabokovs Version von Puskins Evgenij Onegin", разбирая набоковский комментарий к "Евгению Онегину", ранжирует, вслед за автором, его формы следующим образом: лингвистический, просодический, биографическо-литературный, литературный, социокультурный и текстологический². Исследователь указывает на отмеченную Набоковым оппозицию комментария как литературного и как публицистического жанра, а также приводит функциональные дефиниции "комментария" в немецкой традиции.

Ю. М. Лотман в предисловии к книге "Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин"" называет комментарий "сателлитом текста" и различает текстуальные и концепционные комментарии³.

Целью настоящей статьи является попытка определить комментарий как специфический литературоведческий жанр и проанализировать в историческом плане его основные формы на примере классических школьных комментариев к тексту пушкинского "Евгения Онегина" (ЕО). Выбраны следующие объекты исследования:

1. Подготовленный профессором русской словесности Дерптского (Тартуского) университета П. А. Висковатовым адаптированный текст "Евгения Онегина" с комментариями, изданный в Дерпте (Тарту) в издательстве Э. Карова в 1887 г. в серии "Из области российской словесности".

2. Пособие для учителей представителя московской культурно-исторической школы, профессора Н. Л. Бродского: ""Евгений Онегин". Роман А. С. Пушкина", пятикратно изданное (1932, 1937, 1950, 1957, 1964) и ставшее классическим в советском литературоведении.

3. Книга профессора Тартуского университета Ю. М. Лотмана "Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин". Комментарий". (1980, 1982, 1995; последнее издание в сборнике работ Лотмана о Пушкине).

Первым комментатором знаменитого романа является сам А. С. Пушкин. Его автокомментарий - отдельная тема⁴. Для нас важны литературоведческие тексты, которые по жанру были заявлены как комментарии и выполняют функцию учебного пособия, поэтому мы не рассматриваем, например, труд В. Набокова.

Известный пушкинист Л. С. Сидяков в статье "Из истории комментирования "Евгения Онегина"" наметил основные направления в развитии интересующего нас литературоведческого жанра в целом, начиная с работ А. Вольского и Л. Поливанова, кончая краткой характеристикой комментариев Ю. Лотмана, А. Тархова, В. Набокова и др.⁵ Одним из первых известных опытов такого рода является работа А. Вольского "Объяснения и примечания к роману А. С. Пушкина "Евгений Онегин"" (М., 1877. Главы I-VI), которая, по оценке проф. Лотмана, "представляет лишь исторический интерес"⁶.

Комментаторская работа над текстом пушкинского романа в XIX в. велась не только в столицах, но и на окраинах России. Как известно, в Тарту, являвшемся немецким издательским центром в Прибалтике с середины XVI в. вплоть до начала XX в., выходило мало книг на русском языке. Например, в течение 1886 г. было разрешено из 425 печатных единиц, поступивших к отдельному Дерптскому цензору, только 8 были на русском языке, а из 332 полученных цензурой типографских свидетельств об идентичности печатного экземпляра с цензурным было всего 6 о русских изданиях. С известными оговорками можно еще три печатных единицы подвести под рубрику "книги на русском языке" - это учебники русского языка М. Якобсона и Г. Нигголя для эстонцев, Ф. Голотузова - для немцев⁷.

В связи с усилением политики русификации в остзейских губерниях и изменением школьных программ с середины 1880-х гг. очень остро встал вопрос о преподавании и методах изучения русской словесности в прибалтийских гимназиях. Поскольку гимназическое преподавание курировалось университетом, то П. А. Висковатов (1842-1905), как профессор русской словесности, был обязан дать научно-методическое обоснование школьной интерпретации своего предмета. По его инициативе в Тарту издательством Э. Ю. Карова (типография Матисена) была основана серия книг "Из области русской словесности", которые должны были выполнять функцию хрестоматийного материала, наподобие "Русской библиотеки" М. М. Стасюлевича, вышедшей с 1874 по 1879 гг. в девяти выпусках⁸. В висковатовской серии в Тарту вышло 13 сборников, причем сам Висковатов подготовил текст "Евгения Онегина" и совместно с гимназическим преподавателем Г. фон Эльцем - "Тараса Бульбу"⁹.

В 1887 г. кончился срок права литературной собственности наследников А. С. Пушкина, и сразу на книжном рынке России появилось множество учебных изданий пушкинских сочинений (самого разного плана и широчайшей географии), в том числе "Евгений Онегин". В вышедшей в этом же году статье О. В. Ключевский писал: "При жизни Пушкина "Евгений Онегин" был предметом критики и удивления, как крупная литературная новость. Теперь он просто предмет изучения, как историко-литературный памятник"¹⁰. Специально для сельских и городских школ был подготовлен сборник произведений Пушкина под ред. К. Козмина, преподавателя Московского учительского института. Хотя его издание иллюстрировал сам В. Е. Маковский, оно все-таки уступало поливановскому, особенно в части справочного аппарата. На этом фоне появление в Тарту висковатовской версии "Евгения Онегина", ориентированной специально на прибалтийские школы, не было случайным явлением в русском школьном литературоведении, но стояло в общем ряду педагогической и методической мысли второй половины XIX в.

Цензурное разрешение на выпуск пособия было выдано Дерптским отдельным цензором Эугеном Янсеном 23 июля 1886 г.¹¹ Книга появилась в продаже под заглавием: ""Евгений Онегин" Александра Сергеевича Пушкина. Приспособил для классного чтения (в приме и селекте) П. А. Висковатов". Новаторским было то, что она изначально предназначалась для иноязычной аудитории, а это, в свою очередь, диктовало определенные условия методической обработки пушкинского текста.

По словам Ю. М. Лотмана, ""Евгений Онегин" построен так, что его можно воспринимать на разных уровнях проникновения в смысл"¹². Сразу оговоримся, что уровень комментариев в издании Висковатова не научный, но прикладной, рассчитанный на восприятие пушкинского шедевра иноязычными школьниками, в упрощенном языковом и понятийном плане. Поскольку висковатовская версия ЕО в настоящее время является библиографической редкостью и не вошла в круг рассмотренных Л. С. Сидяковым комментариев, остановимся несколько подробнее на ее структуре.

Краткое введение Висковатова о времени и месте написания ЕО завершалось констатацией: "Творение это считается в русской литературе первым вполне национальным произведением". Затем следовал текст ЕО с I по VIII главу в вольном пересказе, стилизованном под разговорный "белкинский" стиль. Другим шрифтом публиковались отрывки оригинального текста с подстрочными комментариями следующих видов: лингвистический, биографическо-литературный, социокультурный (бытовой). В конце книги в качестве приложения был напечатан "Сон Татьяны".

Упрощенный пересказ пушкинского текста с использованием устоявшихся клише может вызвать улыбку или бурный протест у современного читателя, если не учитывать установки данного пособия. Вот пример: "Евгений Онегин был типично молодым человеком высшего круга столичных салонов 20-х гг. Отец его служил на государственной службе, гонялся за внешним блеском и жил выше своего состояния". И далее был приведен пушкинский текст: "Служив отлично благородно..."¹³. Приведем образец реального комментария Висковатова: "Смит (1723-1790) - знаменитый ученый политэконом. Его сочинения, писанные популярным языком, вошли в моду. О том, что говорит Смит, часто толковали люди, совершенно не подготовленные его понять. Особенно молодежь любила строить теории улучшения государственного и народного быта и хозяйства. Старое поколение не сочувствовало их теориям". Или: "Каверин - молодой человек (гусар), проказник и дуэлист, представитель и идеал салонных героев того времени"¹⁴ и т.д. Между прочим, Бродский в своем комментарии не упомянул издание Висковатова, говоря о Каверине¹⁵, хотя уже в нем это имя было расшифровано.

Далее Висковатов пояснял петербургские реалии, чуждые прибалтам ("Летний сад" - "сад на берегу Невы, разбитый еще Петром Вел."; "Talon" - "известный ресторан"), толковал смысл поэтических выражений ("...высокой страсти не имея Для звуков жизни не щадить" - "Т.е. не имел любви к поэзии, не был поэтом, человеком, для которого искусство дороже жизни"¹⁶. Лингвистический комментарий Висковатова касался старой русской орфографии (у Пушкина "в постеле" с ятем на конце, Висковатов замечает - "Вместо постели"), прямого перевода русских устаревших слов на немецкий ("поверенная" -"die Vertraute") и т.д. Здесь не обошлось без курьезов. Так слово "телогрейка" ("Старушку в длинной телогрейке...") Висковатов комментирует так: "Или душегрейке (Seelenwrmer) - род короткой теплой женской кофты", будто и не замечая, что у Пушкина-то - "в длинной"¹⁷.

Любопытно, чт Висковатов счел нужным прокомментировать в сцене дуэли. Поскольку в Дерптском университете в среде корпорантов дуэли тайно практиковались, то условия их проведения не было надобности пояснять (как это сделано в работе Лотмана; Бродский дуэли, по существу, не касается). Но вот устаревшее оружие и некоторые его детали Висковатов, как большой любитель, знаток и коллекционер оружия, кратко толкует (см. сноску о пистолете фабрики Лепажа или расшифровку строки "Вот порох струйкой сероватой На полку сыплется...": "полка" - "выемка под курком, куда у кремневого оружия, сыпался порох, "Pfanne""¹⁸).

Следует признать, что Висковатов обращался с текстом Пушкина чрезвычайно вольно. Так, из третьей главы ЕО он сделал сценарий, который школьники могли исполнять на школьных вечерах. В главу восьмую он поместил отрывки из путешествия Онегина (Макарьевскую ярмарку, кавказское и крымское путешествие), которое, как он сам же замечал, помещалось "обыкновенно в конце романа, особым прибавлением"¹⁹.

Примечателен подход Висковатова к списку литературы, которую читал отвергнутый Татьяной Онегин (8 гл., строфа XXXV): "Прочел он Гиббона, Руссо, Манзони, Гердера, Шанфора <так у Висковатова, должно быть "Шамфора". - Т. Ш.>, Madame de Stael, Биша, Тиссо, Прочел скептического Беля, прочел творенья Фонтенеля, Прочел из наших кой-кого...". Кратко объяснив каждое имя, с указанием написанных этими авторами произведений на языке оригинала или заслуг в науке, Висковатов замечает: "Видно, Онегин читал без разбору и без системы, что попадалось, лишь бы отвлечь мысли от несчастной любви своей"²⁰.

Висковатов отдавал себе ясный отчет в том, что школьное литературоведение отлично от научного. Он писал в конце 1890-х гг.: "Никому не придет на ум сказать, что в школе может быть преподана настоящая наука. Не то ли имеет место и относительно преподавания и изучения литературы? И по отношению к ней, скажу я, это еще большее имеет значение, потому что для полного понимания литературы нашей требуются разнообразные знания: исторические, экономические, даже и во всяком случае некоторый житейский опыт и умственная зрелость..."²¹. Однако его упрощенным текстом знаменитого пушкинского романа с комментариями, учитывавшем, прежде всего, языковые интересы прибалтийской гимназической аудитории, нередко пользовались в своих учебных сочинениях и студенты Тартуского университета. Образцом подобного сочинения может служить работа студента Э. Янсена с отзывом Висковатова²².

Важным недостатком школьного варианта ЕО Висковатова было большое количество опечаток, что вообще свойственно русским изданиям XIX в. в Прибалтике, а также ориентация исключительно на немецкоязычного читателя, хотя впоследствии пособие широко использовалось эстонскими школьниками и студентами. Об этом свидетельствует множество помет в экземплярах этой книги из библиотеки Дерптской учительской семинарии (экземпляр П. Вараска). Доказательством того, что цель издания Висковатова - донести пушкинский текст, пусть не совсем точный, но на языке оригинала, до нерусского читателя - была достигнута, свидетельствует читательская запись на полях в конце книги: "Прекрасно, великолепно, гениально, трогательно, занимательно, изящно"²³.

Стилизованный под пушкинский, комментарий Висковатова, являясь не научным, а учебным текстом, все-таки некоторым образом предварил книгу Н. Л. Бродского²⁴.

Достижения нескольких поколений русских ученых в области пушкиноведения отразились в популярной и богато иллюстрированной книге Н. Л. Бродского ""Евгений Онегин". Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителей средней школы". Первое издание вышло в 1932 г., в издательстве "Мир", и с тех пор книга переиздавалась еще четырежды, все время подвергаясь переработке, за исключением издания 1950 г. В издании 1957 г. от издательства значилось: "4-е издание настоящей книги проф. Н. Л. Бродского предпринято после его смерти и переработке не подвергалось. Издательство сочло возможным восстановить отдельные комментарии, опущенные автором при подготовке книги к 3-му изданию"²⁵. Бродский проделал огромную систематизаторскую работу, результатом которой в юбилейный 1937 г. явились уже упомянутая нами обширная биография Пушкина и второе издание комментария, а в 1949 г. под редакцией Бродского увидел свет аннотированный систематический библиографический указатель, в котором были учтены около 350 пушкиноведческих работ²⁶.

Если Висковатов комментировал роман Пушкина часто интуитивно или на основе своего практического педагогического опыта работы с иностранной аудиторией, то Бродский рассчитывал на русского учителя и школьника. Начав свою литературоведческую деятельность с разработки школьных пособий, он хорошо знал потребности и возможности русской, а затем советской русской школы²⁷. Исходным пунктом для Бродского, как впрочем и для большинства русских комментаторов ЕО, явилась крылатая фраза В. Г. Белинского, высказанная им в 1845 г. в 9-ой статье "Сочинений Александра Пушкина" и позже превратившаяся в школьный штамп: ""Онегина" можно назвать энциклопедией <курсив мой. - Т. Ш.> русской жизни и в высшей степени народным произведением"²⁸.

Бродский различал следующие сферы романа ЕО, которые нуждаются в комментариях: философия, политика, этика, психология, формы поведения, круг идей, исторический фон. Выделив главные направления, Бродский определил цели комментариев: 1) помочь читателю в создании целостного образа центральных героев романа, представленных поэтически в их эволюции, противоречиях и в связи с общественной средой; 2) осветить социально-исторический фон, для чего вводились экскурсы об общественных группировках 20-х гг.; 3) раскрыть художественную сторону романа (напр., пейзаж), т.е. прокомментировать все, "что помогает читателю синтетически охватить подлежащие анализу темы различного содержания, подводит к его научному постижению вершинного памятника русского классического романа"²⁹.

Задача синтетического охвата всех вышеперечисленных пластов романа вряд ли выполнима даже при неограниченных объемах комментария, поэтому, естественно, работа Бродского, при всех ее достоинствах, все-таки не стала исчерпывающей и не была свободна от ошибок, неточностей и субъективизма. Добавим к этому обычную для того времени дань вульгарно-социологическому методу, которой не избежал и такой в общем честный ученый, как Бродский. Так, для доказательства актуальности романа Пушкина для советского человека во введении упоминается курьезное письмо рабочих Донбасса, убеждавших Горького написать нечто подобное ЕО: "...как памятник, чтобы Иван Тарасович Кирилкин [бывший беспризорник, потом инженер и директор завода] стал также художественным типом, как у Пушкина Евг. Онегин"³⁰. В 3-м издании в комментарии к "Мы все учились понемногу..." был выпущен пассаж о сходстве воспитания Пушкина и декабристов и их принадлежности к дворянству, т.е. среде, которую сам поэт шутливо описывал ("обличал") в своем романе³¹.

По жанру книга Бродского представляет собой смешанный тип научного и различных видов комментария, включая тематические и библиографические выписки и ссылки, а ее цель - объяснить текст, подтекст и контекст ЕО. В последнем издании к комментариям к каждой главе даны еще и примечания в конце книги (комментарий к комментарию). В таком "гипертексте" помогает ориентироваться редуцированный предметный и именной указатели, к сожалению, не исчерпывающие всех имен и тем, затронутых в книге. Выбранный Бродским тип построения комментариев отражал не только историю создания романа и историю бытования текста в современной Пушкину культуре, но и определенным образом "вводил" "читателя - учителя - школьника" 1930-1950-х гг. в проблемы современного пушкиноведения. Но уже к концу этого периода стало ясно, что книга Бродского устарела и роман в стихах требует новой интерпретации.

Новаторская работа Ю. М. Лотмана "Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин". Комментарий" явилась закономерным итогом его долголетних занятий творчеством Пушкина³². Хотя все три издания лотмановского комментария вышли в Петербурге, а не в Тарту, все-таки "настоящая родина" их несомненно здесь. При всей несравнимости, даже просто по объему, работ Висковатова и Лотмана видится некая "связь времен", перекличка поколений тартуской школы литературоведения. Выходу в свет книги Лотмана предшествовала огромная исследовательская работа³³. Сюда же следует отнести спецкурс "Роман в стихах Пушкина "Евгений Онегин"", который мне посчастливилось в студенческие годы прослушать в Тартуском университете и который был затем издан³⁴.

В книге Л. Г. Фризмана "Семинарий по Пушкину" в главе "Выдающиеся пушкинисты" среди 16 имен, начиная с П. В. Анненкова, упоминается и имя Ю. М. Лотмана как одного из виднейших пушкинистов нашего времени³⁵. Обстоятельный анализ исследований Лотмана о Пушкине можно найти в работах Б. Ф. Егорова, где высказывается и ряд критических замечаний и несогласие, например, о его "сознательном "жизнестроительстве""³⁶. Тонко проанализировала трансформацию отношения Лотмана к роману Пушкина ЕО как к художественному феномену Л. Н. Киселева, доказав, что для Лотмана "в исследовательском процессе историко-культурные штудии и изучение поэтики неразрывны", и это особенно наглядно демонстрирует лотмановский комментарий³⁷.

Как же сам Лотман относился к своему труду? В письме от 30 окт. 1976 г., т.е. за три с лишним года до появления комментария в печати, Лотман писал В. Н. Топорову: "Я только что окончательно поставил точку (сегодня везу в Ленинградское издательство) в рукописи книги "Комментарий к "Евгению Онегину""; 20 п. л. по договору, фактически несколько больше). Получилось, кажется забавно <курсив мой. - Т. Ш.>: мне было приятно работать, отдыхая от семиотики и убедившись, что я еще и без нее могу что-то делать. Оказалось много интересного чисто бытового комментария. Второй раздел книги (первый отдан подстрочным примечаниям) составляет "Очерк дворянского быта онегинской поры""³⁸.

В итоге структура книги все-таки изменилась: очерк дворянского быта поместился после введения, где рассматривалась хронология работы Пушкина над романом и внутренняя хронология самого романа, а также затрагивалась проблема прототипов. Построчный и словарный комментарий к главам - с I по VIII, к отрывкам из путешествия Онегина и отдельно к X главе - переместился в третью часть книги. Отмечая большой объем и важную роль реально-бытового комментария в книге Лотмана, Б. Ф. Егоров справедливо пишет, что автор, вводя большое число примечаний и ссылок чисто литературного плана, "значительно подробнее, чем кто-либо раньше, вскрывает сложное переплетение ассоциаций и намеков, пронизывающих роман, полемических цитат и реминисценций, иронических отсылок, всего того, что включает содержание и форму "Евгения Онегина" в большой контекст мировой культуры"³⁹. Об этом свидетельствует и рецензия на первое издание книги Лотмана известного эстонско-русского литератора и литературоведа Вальмара Адамса, название которой можно перевести с эстонского как "Оживший "Онегин"". Сравнивая работу Лотмана с комментариями Н. Бродского и В. Набокова, Адамс писал: "Книга Ю. Лотмана отличается от своих предшественников большей точностью и научностью, а также новизной собственно авторского стиля: исследователь пытается не только объяснить стихотворный текст романа, но и  о ж и в и т ь <разрядка автора. - Т. Ш.> его"⁴⁰.

В доказательство точности лотмановского комментария добавим еще интересный отзыв, с которым мне с разрешения М. Ю. Лотмана любезно помогла ознакомиться Т. Д. Кузовкина, занимающаяся систематизацией архива Лотмана-Минц в Рукописном отделе Научной библиотеки Тартуского университета. Речь идет о письме известного текстолога С. А. Рейсера от 27 сентября 1980 г., где он тщательнейшим образом анализирует комментарий Лотмана⁴¹. Он высказал около 20 замечаний, часть из которых подтверждают лотмановский комментарий наблюдениями самого Рейсера и ссылками на его работы или же статьи других авторов. Но все же большинство из замечаний либо спорны, например, о годе рождения Онегина, о "типовом характере "планировки особняков XVIII в."", либо носят мелочный характер (несколько описок и 4 опечатки, т.е. просто редакторский брак).

Подведем некоторые итоги сказанному. Комментарии к роману Пушкина дали толчок к развитию особого литературоведческого жанра, который позволяет, с одной стороны, удовлетворить утилитарные задачи школьного преподавания литературы, а с другой - стимулирует развитие научной мысли в области пушкиноведения, приближаясь к энциклопедическому охвату объекта. Если книга Висковатова 1880-х гг. -результат свободного, интуитивного и даже произвольного подхода к тексту романа Пушкина и комментариям к нему, то уже у Бродского в 1930-50-е гг. мы прослеживаем стремление привести комментарий в определенную систему в духе культурно-исторических штудий русского академического литературоведения, а в поздних вариантах - советского литературоведения вульгарно-социологического толка. Работа Ю. М. Лотмана 1980-х гг. - это гармоническое стремление к панорамному и системно-аналитическому охвату пушкинского романа с сохранением лучших традиций, накопленных пушкинистами нескольких поколений.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Словарь литературоведческих терминов / Под ред. Л. И. Тимофеева и С. В. Тураева. М., 1997. С. 148. ^Назад

² Eskin M. Nabokovs Version von Pukins "Evgenij Onegin". Zwischen Version und Fiktion - eine bersetzungs- und fiktiontheoretische Untersuchung. Mnchen, 1994. S. 89 (Slavistische Beitrge. Bd. 313-314). ^Назад

³ Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин. Комментарий. Пособие для учителя. Л., 1980. С. 5, 7. Далее ссылки на это издание: Лотман. Комментарий, с указанием страницы. ^Назад

⁴ Интересные мысли высказаны по этому поводу Лотманом. См.: Лотман Ю. М. "К структуре диалогического текста в поэмах Пушкина": (Проблема авторских примечаний к тексту) // Уч. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та. Вып. 434: Пушкин и его современники. Псков, 1970. С. 101-110. ^Назад

⁵ Сидяков Л. С. Из истории комментирования "Евгения Онегина" // Сб. статей к 70-летию профессора Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 175-182. ^Назад

⁶ Лотман. Комментарий. С. 11. Ср.: Сидяков Л. Из истории комментирования "Евгения Онегина". С. 176-177. ^Назад

⁷ Кроме брошюр "Из области русской словесности", были напечатаны: Отчет правления Русского Благотворительного общества. Дерпт, 1886. 8 с. 8^o. 200 экз.; Русский друг и Практический словарь. Сост. А. Профен. 122 и 59 с. 2500 экз.; "Петушок". Русская азбука. 64 с. 8^o. 3000 экз.; К. H. Niggol. Wene keele ABD - raamat. EKMS-i Toim. Nr. 2. 4 parand. tr. 3000 eks.; Leitfaden zum ersten Unterricht in der russischen Sprache fr Deutsche von F. Golotusow. 20-ste Aufl. 208 S. 5000 eks. // ИАЭ. Ф. 321. Оп. 1. Д. 111, 127, 271. ^Назад

⁸ Известный московский педагог Л. И. Поливанов, с которым Висковатов был знаком через брата Валериана, издал пятитомник текстов по русской словесности для гимназий с объяснениями. Обстоятельно комментированное издание даже выходило за рамки школьного пособия. О комментариях Л. Поливанова см.: Сидяков Л. Из истории комментирования "Евгения Онегина". С. 178. ^Назад

⁹ Перечислим сборники "Из области русской словесности": Тарас Бульба Н. В. Гоголя / Сократил П. А. Висковатый. Приспособил для классного чтения Г. Г. фон Эльц. Дерпт, 1887; "Капитанская дочка" Пушкина / Сост. Г. фон Эльц. Дерпт, 1886; "Бригадир" и "Недоросль" Фонвизина / Сост. И. Шаталов. Дерпт, 1886; Повести М. Ю. Лермонтова из "Героя нашего времени" / Сост. А. И. Константиновский. Дерпт, 1887; Повести А. С. Пушкина / Сост. Г. фон Эльц. Дерпт, 1887; Отрывки из "Мертвых душ" / Сост. А. И. Константиновский. Дерпт, 1887; "Ревизор" Гоголя / Подг. А. П. Павлов. Дерпт, 1887; Стихотворения В. А. Жуковского, басни И. А. Крылова. Дерпт, 1887 // ИАЭ. Ф. 321. Оп. 1. Д. 127. Л. 109, 124 об.; ИАЭ. Ф. 321. Оп. 1. Д. 127. Л. 115 об.; Д. 271. Л. 96, 114, 137, 146, 192. Подробнее об этом см.: Исаков С. Г. Русский язык и литература в учебных заведениях Эстонии 18-19 столетий. Тарту, 1974. Вып. 2. C. 191. ^Назад

¹⁰ Ключевский О. В. "Евгений Онегин" и его предки // Русская Мысль. 1887. С. 291. ^Назад

¹¹ В свидетельстве типографии К. Матисена от 6 авг. 1886 г. значилось: "Сим свидетельствую, что соч. под заглавием "Евгений Онегин"" П. А. Висковатого, Сб. N 2, напечатанное во всем сходно с прилагаемым при этом одобренным цензурою подлинником. Формат в осьмушку. 5 1/4 п. л. Число печатных страниц 78. Число отпечатанных экземпляров 4000" // ИАЭ. Ф. 321. Оп. 1. Д. 271. Л. 143. ^Назад

¹² Лотман. Комментарий. С. 11. ^Назад

¹³ Висковатов. ЕО. С. 1-2. ^Назад

¹⁴ Там же. С. 3, 5. ^Назад

¹⁵ Бродский писал, что в рукописях Пушкина и в изданиях XIX в. П. П. Каверин был обозначен буквой "К". Бродский. ЕО. 1964. С. 70. ^Назад

¹⁶ Висковатов. ЕО. С. 2, 3, 5. ^Назад

¹⁷ Там же. С. 46. ^Назад

¹⁸ Там же. С. 43. ^Назад

¹⁹ Там же. С. 52. ^Назад

²⁰ Любопытно, что, комментируя это место, Ю. М. Лотман оспаривал утверждение Бродского: "перечень авторов говорит, что Евгений продолжал следить за разнообразными течениями европейской науки и литературы". Лотман убедительно доказывает обратное: "Правильнее согласиться с автором <т.е. Пушкиным. - Т. Ш.>, что Онегин "стал вновь читать" все "без разбора", "Не отвергая ничего", хотя это и противоречит концепции духовного возрождения Онегина в конце романа", т.е. фактически его вывод совпал с немудреным комментарием Висковатова. Лотман. Комментарий. 1980. С. 364. ^Назад

²¹ Висковатов П. А. Задачи русской литературы // Русское обозрение. 1895. N 8. C. 468. ^Назад

²² ИАЭ. Ф. 402. Оп. 2. Д. 10730. О лекциях П. А. Висковатова по русской литературе см.: Шор Т. К. Из истории русского литературоведения второй половины XIX в. Павел Александрович Висковатов. Канд. дис. Тарту, 1988. С. 78-87, 88-99, 102-114 (Ms); Шор Т. К. Курс истории русской литературы П. А. Висковатова в Тартуском университете в 1874-1895 гг. // Вопросы истории Тартуского университета. 1985. Вып. XVI. С. 48-57. ^Назад

²³ Висковатов. ЕО. С. 53. ^Назад

²⁴ Бродский, как и Висковатов, занимался Лермонтовым. Он написал свою версию биографии поэта, желая превзойти первую, висковатовскую, и поставить ее в ранг научной (Бродский Н. Л. М. Лермонтов. Биография. Т. 1. 1814-1832. М., 1945. 348 с.). Правда, в последнее время признание все-таки пришло именно к висковатовской версии биографии Лермонтова, о чем свидетельствует ряд недавних переизданий его монографии. Ср.: Михаил Юрьевич Лермонтов. Сочинения / Первое полное издание В. Ф. Рихтера под ред. П. А. Висковатого: В 6 т. М., 1891; Висковатов П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. 2-е изд. М., 1987 / Предисл. и коммент. Г. М. Фридлендера. 3. изд. Faksimile. М., 1991. Бродский написал также монументальную биографию "А. С. Пушкин", которую Н. К. Гудзий определил как "одну из лучших научно-популярных монографий", а Л. Г. Фризман относит ее вслед за работами П. В. Анненкова и Б. В. Томашевского к жанру научной биографии. Ср.: Гудзий Н. От редактора // Бродский Н. Л. Избранные труды. М., 1964. С. 6; Фризман Л. Г. Семинарий по Пушкину. Харьков, 1995. С. 115. ^Назад

²⁵ Бродский Н. Л. "Евгений Онегин". Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителей средней школы. М., 1932. 237 с. Изд. 2-e, перераб. M., 1937. 464 c. Изд. 3-е перер. М., 1950. 408 с. Изд. 4-е. М., 1957. 431 с. Изд. 5-е. М., 1964. 415 с. В последнем издании на вклейке портрет В. Тропинина заменен на "официальный" пушкинский портрет работы О. Кипренского. Из 87 иллюстраций предыдущего издания оставлено 46. Убраны иллюстрации бытового плана - тройка, Невский проспект, решетка Летнего сада, Большой театр в Петербурге, общий вид зрительного зала, пирожник, разносчик с книгами и сочинитель, кучер и блинник, русские пляски и т.д., т.е. иллюстрации, заимствованные с офортов "Волшебного фонаря" 1817 г. ^Назад

²⁶ Бродский Л. Н. А. С. Пушкин. Биография. М., 1937. 894 с.; А. С. Пушкин. 1799-1837: Рекомендательный указатель литературы / Под общей ред. Н. Л. Бродского. М., 1949. 176 с. Ср.: Гудзий Н. От редактора // Бродский Н. Л. Избранные труды. М., 1964. С. 6. Фризман Л. Г. Семинарий по Пушкину. Харьков, 1995. ^Назад С. 115.

²⁷ Бродский Н. Л. Избранные труды. С. 5. Свою литературоведческую деятельность Бродский начал с пособий для школ, в частности, издал десять частей хрестоматии для младших классов "Наш мир" (совместно с Е. Д. Домашевской, 1908-1918, части с 1 по 5 переизданы в Госиздате в 1922-23 гг.), "Историко-литературную хрестоматию" (совместно с Н. М. Мендельсоном и Н. П. Сидоровым, ч. 1-4, 1914-1923), в которых широко пользовался примечаниями, во многом схожими с висковатовскими. ^Назад

²⁸ Белинский В. Г. Пoлн. собр. соч. M., 1955. T. VII. С. 503. ^Назад

²⁹ Бродский. ЕО. 1964. С. 4. ^Назад

³⁰ Там же. С. 11-12. ^Назад

³¹ Бродский. Ср.: Изд. 1950. С. 42. Изд. 1957. С. 42. Не избежали влияния вульгарного марксизма и другие работы Бродского этого периода. Например, в изданном в 1951 г. под его редакцией (совм. с В. В. Голубковым) сборнике "Пушкин в школе" помещена его публицистическая статья "Пушкин и наша современность", которая не делает чести ни изданию, ни самому Бродскому. ^Назад

³² Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин": Комментарий: Пособие для учителя. Л., 1980. 416 с.; Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин": Комментарий: Пособие для учителя. 2-е изд. Л., 1983. 416 с.; "Евгений Онегин". Комментарий // Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя. Статьи и заметки 1960-1990. СПб., 1995. С. 472-762. ^Назад

³³ Лотман Ю. М. К эволюции построения характеров в романе "Евгений Онегин" // Пушкин: Исслед. и материалы. M.; Л., 1960. Т. 3. С. 131-173; Из истории полемики вокруг седьмой главы "Евгения Онегина": (Письмо Е. М. Хитрово к неизвестному издателю) // Временник Пушкинской комиссии. 1962. М.; Л., 1963. С. 52-57; Художественная структура "Евгения Онегина" // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. 1966. Вып. 184. С. 5-32. (Тр. по рус. и славян. филологии; [Т.] 9: Литературоведение); The Structure of Eugene Onegin // Russian Views of Pushkin's Eugene Onegin. Bloomington, 1988. P. 91-114; The Transformation of the Tradition Generated by Onegin in the Subsequent History of the Russian Novel // Ibid. P. 169-177; Вокруг десятой главы "Евгения Онегина" // Пушкин: Исслед. и материалы. Л., 1986. Т. 12. С. 124-151; (Совм. с М. Ю. Лотманом) О композиционной функции "десятой главы" "Евгения Онегина" // Пушкинские чтения в Тарту: Тез. докл. науч. конф., 13-14 нояб. 1987 г. Таллинн, 1987. С. 3-7. ^Назад

³⁴ Лотман Ю. М. Роман в стихах Пушкина "Евгений Онегин": Спецкурс: Ввод. лекции в изучение текста. Тарту, 1975. 109 с.; Il testo e la storia: L'"Evgenij Onegin" di Pukin. Bologna, 1985. 179 p.; то же в кн.: Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя. Статьи и заметки 1960-1990. "Евгений Онегин". Комментарий. СПб., 1995. С. 393-451. ^Назад

³⁵ Фризман Л. Г. Семинарий по Пушкину. С. 72-74, 318-319. ^Назад

³⁶ Егоров Б. Ф. Личность и творчество Ю. М. Лотмана // Лотман Ю. М. Пушкин. 1995. С. 16. ^Назад

³⁷ Киселева Л. Ю. М. Лотман: от истории литературы к семиотике культуры (о границах лотмановской семиосферы) // Studia russica Helsingiensia et Tartuensia. VI. Проблемы границы в культуре. Тарту, 1998. С. 17. ^Назад

³⁸ Лотман Ю. М. Письма 1940-1993. М., 1997. С. 684. ^Назад

³⁹ Егоров Б. Ф. Личность и творчество Ю. М. Лотмана. С. 13. ^Назад

⁴⁰ "J. Lotmani raamat erineb oma eelkijatest suurema tpsuse ja teaduslikkuse, samuti autoristiili uudsuse poolest: uurija ei pa tnapeva lugejale Pukini vrssromaani teksti mitte ainult seletada, vaid seda ka elustada". (Adams, V. Elustatud "Onegin" // Keel ja Kirjandus. 1981. Nr. 2. Lk. 115). ^Назад

⁴¹ Баевский В. Из заметок о тексте "Евгения Онегина" // Сб. статей к 70-летию профессора Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 172-174. ^Назад