[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Скверно вооружен, но все-таки опасен
Александр Бушков не пародирует Александра Дюма, а паразитирует на Михаиле Успенском
Есть книги, появление которых кажется вполне закономерным, но повергает в недоумение, переходящее в тяжелую тоску. Свежий пример - двухтомный "роман-эхо" Александра Бушкова "Д'Артаньян - гвардеец кардинала", совместный продукт издательств "Бонус" (Красноярск), "ОЛМА-ПРЕСС" (Москва) и "Нева" (СПб.), выброшенный на рынок в количестве 300 000 экземпляров. Все ведь понятно: раскрученное имя автора "крутых" боевиков; мода на "альтернативные сюжеты", давно утратившая элитарный привкус (Бушков уже потрудился на плодородной ниве "тайн российской истории"); правильно выбранный "объект деформации" (если роман Дюма кто-то не читал, то какой-нибудь фильм про мушкетеров все видели); возведенное в принцип презрение к элементарной литературной технике (слогу, сюжетосложению, обрисовке характеров и проч.); востребованное сегодняшним днем "государственничество"; святая вера во всемогущество пиара и тупость "потребительской массы". Ничего нового, а познакомившись с творением Бушкова, ты, ко всему привычный, обреченно бормочешь: понятно, что плохо, но почему же так плохо?
Итак, юный Д'Артаньян служил не королеве (нимфоманке, бисексуалке и заговорщице), а великому кардиналу. Королеве служили три мерзких мушкетера, а также озабоченные преимущественно решением собственных сексуальных и имущественных проблем герцогиня де Шеврез и Констанция Бонасье. Последняя была заклейменной отравительницей, некогда едва не отправившей на тот свет одного из своих мужей - старшего друга и наставника Д'Артаньяна, мудрого государственного деятеля и ценителя утонченной испанской поэзии графа Рошфора. Кроме того она споспешествовала отравлению лордом Винтером его брата лорда Кларика, благородная супруга которого нашла утешение на благородной же кардинальской службе. За что Миледи Анна (вечная любовь Д'Артаньяна) и была сведена в могилу вездесущей госпожой Бонасье. Симметрия полная: "плохим" Атосу, Портосу и Арамису противостоят "хорошие" Рошфор, Каюзак и граф де Вард, поставившему "не на ту лошадку" капитану де Тревилю - славный капитан кардинальской гвардии де Кавуа (тоже гасконец). Лишен "пары" только Людовик XIII - нерешительный, скаредный, трусливый, себялюбивый импотент. (Интересно, почему Бушков не сделал его гомосексуалистом? И вообще, уделив столько места описанию лесбийских забав, оставил без внимания "чисто мужские игры"?)
Говорят, что Бушков написал ядовитую пародию на "попсовый" роман Дюма. Может быть. И объем (47 печатных листов) тому не помеха - в конце концов "Дон Кихот" тоже пародия на рыцарские романы. Проблема в том, какие новые смыслы привносит пародийность в знакомый сюжет. Ответ прост: смысловой новизной у Бушкова не пахнет. "Государственничество" есть и в "легкомысленном" романе Дюма. Более того, в "Трех мушкетерах" четко прописана связь "карьеризма" и "государевой службы", так сказать, обреченность Д'Артаньяна стать "человеком Ришелье" (в финале именно "великий кардинал" дарует гасконцу патент на звание лейтенанта мушкетеров). И мотив "вражды" протагониста и трех мушекетеров тоже в первоисточнике есть. И даже "эквивалентность" Д'Артаньяна Арамису восходит к Дюма. (У Бушкова Д'Артаньян, проникая в дом герцогини де Шеврез, выдает себя за Арамиса.) Только все эти "навороты" у мастера, во-первых, умело спрятаны, а во-вторых, не отменяют того духа дружества и благородства, что, побеждая политиканство, своекорыстие и другие неприятные особенности героев, делает "Три мушкетера" "книгой на все времена".
Так ведь и у Бушкова "благородства" навалом! Чем Рошфор, Каюзак и де Вард хуже каких-то там мушектеров! Да тем и хуже, что "позитивные двойники". Что освобождены от проблем персонажей Дюма. Что лишены той дразнящей непредсказуемости, которую открываешь в Атосе, Портосе и Арамисе, перечитывая трилогию Дюма в сто первый раз. Бушков на своих персонажей повесил ярлыки "благородства". Иначе и быть не могло, ибо автор римейка ни в какое благородство попросту не верит. Он знает, что человек - гнусная эгоистичная тварь, история - сцепление безобразий и игра своекорыстных интересов, добродетель и порок - условности, а "героев" назначает "победившая партия". Точно так же, как назначает она (кого угодно) "классным писателем" или "продвинутым интеллектуалом". В последнее время эту старую ложь принято именовать "постмодернизмом".
Не то беда, что Бушков подался в государственники и возлюбил кардинала Ришелье. Беда, что "государственничество" его - фикция. Бушковский Д'Артаньян сделал свой выбор не потому, что "добрые" Рошфор и де Кавуа (в отличие от амбициозного Тревиля) "паренька приметили, руку дружбы подали", а потому, что втюрился в Миледи. Но если "все могло быть иначе", то при чем здесь словеса о государстве и патриотизме? Да при том, что литератор, строящий текст на "мене знаков", в новые знаки верит так же мало, как в старые. Здесь нет радости изобретения и заблуждения - есть агрессивное стремление сделать из "чужого" (всегда абсолютно чужого, сведенного к "материалу"!) "как бы свое". Источники (основного повествования, вставных новелл, игровых ходов, концептуальных конструкций) безразличны. Потому "исторические страницы", достойные худших советских учебников, перемежаются лотковой порнушкой, а изготовленные по шаблонам старинных романов эпизоды встреч героя с "великими людьми" (Д'Артаньян советует Декарту заниматься математикой, заказывает портрет Рембрандту, дарит Шекспиру название для пьесы про Ромео и Джульету и укрепляет Кромвеля в антимонархических настроениях) - с кавээнщиной типа "Как упоительны на Темзе вечера". Так ли дурна строчка, сочиненная Д'Артаньяном в Лондоне? - да ничего, острота как острота, бывает хуже. И в анахронизмах ничего страшного нет ("веронская" трагедия Шекспира была представлена за три десятилетия до датированных событий бушковского романа, сам бард к тому времени уже девять лет, как покоился в могиле). Все это было бы терпимо или даже занятно. В другом контексте. Например, у Михаила Успенского, счастливо умеющего популяризировать ходовую интеллектуальщину, сочетать увлекательность, остроумие, эрудицию, масскультовые навыки с сердечностью, благородным здравым смыслом и писательской непредсказуемостью (хоть в слоге, хоть в сюжете). "Гвардеец кардинала" - бездарная попытка Бушкова перещеголять Успенского, сыграть в "его игру", но "покруче" (и изысканные испанские стихи цитируются, и тираж - 300 тысяч), доказать, наконец, всяким там чистоплюям, что, мол, и мы не лыком шиты. Кто хочет - поверит.
В общем - тоска. Но переносимая. Когда бушковообразные литераторы паразитируют на качественной словесности (одновременно ее опошляя и стараясь "приватизировать"), разводишь руками: бедные, они иначе просто не могут. Куда хуже, когда настоящие писатели (тот же Михаил Успенский) начинают работать с оглядкой на своих обезьян. Обезьянам ведь только того и нужно. Поэтому новый опус Бушкова кажется мне более опасным явлением, чем типовая попса. Опасным - для литературного движения. Что касается читателей, то здесь все по-старому: в безъязыкости и пошлости "Гвардеец" не уступает своим многочисленным собратьям. Ибо более или менее безъязыким и пошлым быть нельзя. Тут как с беременностью: либо "да" - либо "нет".
18/09/02
[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]