<< На главную страницу

Живая кукла

Тезисы докладов

С.Б. Борисов (Шадринск, пед.ун-т)
Оживающая кукла в девичьей игре

В докладе анализируются письменные воспоминания девушек (всего несколько десятков сообщений) о различных аспектах восприятия ими кукол во время детских игр с ними. Рассматриваются вопросы имянаречения кукол, их "болезней" и лечения, взаимоотношений кукол между собой и с хозяйкой (родственные отношения и др.).

В дополнение к этому предлагается сообщение на тему: "живые куклы" в отечественной литературе ХХ века. Речь пойдет о книгах и мультфильмах, которые играют немаловажную роль в формировании у девочек восприятия кукол как живых (оживающих) существ.

О.Б. Вайнштейн (ИВГИ РГГУ)
Модная кукла: из истории манекенов

В докладе рассматриваются различные типы манекенов - от деревянных кукол до восковых антропоморфных манекенов, анализ ведется в контексте истории костюма. Особое внимание уделяется манекенам XIX cтолетия, когда происходит оформление моды как культурного института. В этот период появляется новой тип манекена - "живая кукла"- модель, демонстрирующая одежду.

Е.С. Ефимова (МПГУ, Москва)
Былички о живой кукле в фольклоре артистов-кукольников

"Специфика куклы как произведения искусства (в привычной нам системе культуры) заключается в том, что она воспринимается в отношении к живому человеку, а кукольный театр – на фоне театра живых актеров". "Возможность сопоставления с живым существом увеличивает мертвенность куклы" [Лотман 1998, с. 648, 647]. Внутри культуры кукольников театр живых актеров воспринимается на фоне кукольного театра, а живой человек – на фоне куклы. Сопоставление человека с куклой увеличивает мертвенность человека. Кукла имеет особый сакральный статус. Человек – в этой картине мира становится образом и подобием куклы.

1. Кукла в мире художников-кукольников (создателей кукол) – творение человека, ее бытие определяется творцом-демиургом, но при этом кукла сама выбирает себе творца-родителя, тем самым управляя его судьбой (мотив избранничества художника, он - посредник, через которого выражается заключенная в творении (кукле) внутренняя "сила".). Творение – образ и подобие творца (мотив мистического сходства куклы с мастером-изготовителем в фольклоре кукольников). Обретя жизнь, кукла освобождается от власти творца, действует согласно своей свободной воле (мотив сопротивления куклы художнику-создателю).

2.Но и творец – образ и подобие творения. Актер со временем становится похож на свою куклу.

3.Спектакль в кукольном театре описывается как ритуальное действие с сакральным предметом, при этом произведение искусства (спектакль, роль) возникает, когда субъект и объект меняются местами (мотив: кукла управляет кукольником).

4. Кукла в мире артистов-кукольников – двойник актера (мотив "смерти" куклы одновременно со смертью актера). Но и актер – двойник куклы (мотив смерти актера после "смерти" куклы).

5. В процессе творения творец творит (организует) прежде всего себя. Творение организует мир творца, определяет его "я" и его судьбу. В акте творения творец – жрец, жертвователь и жертва (В.Н.Топоров). Творец и творение обмениваются своими сущностями. Если актер-кукольник вкладывает в куклу свою душу, то и она вкладывает в него свою. Мотив воздействия куклы на судьбу актера или художника-кукольника. Мотивы, характеризующие внутреннюю жизнь творения и его взаимоотношения с творцом (оживание творения, его выход из-под власти творца, месть ему).

5.Специфика персонажного пространства быличек об оживающих куклах в среде актеров-кукольников: актеры имеют возможность не только наблюдать за тем, как кукла оживает и воздействует непосредственно на своего кукловода, но и наблюдать за взаимоотношениями оживающих кукол. Тексты этого типа особенно любопытны, так как дают возможность судить об иерархической структуре самого "чужого" мира, где, существует своя внутренняя оппозиция "своего" и "чужого", "живого" и "мертвого". Мотив взаимоотношений между куклами (вражда кукол)

6.Мир "неживого" – понятие более широкое и более сакральное, чем мир "умерших". "Умершие" в быличках имеют "человеческую", земную предысторию, мир "неживого" целиком относится к сфере сакрального и только проецируется на земную жизнь, почему и соприкосновение с "неживым" требует особой осторожности и тщательного соблюдения всех табу. При этом внутренним стержнем быличек об оживающем "неживом" является мысль о том, что 1. бытие "рукотворного неживого" определяется ритуалом его творения, результатом которого может стать внесение в неживое жизни или (в результате ошибки) смерти, 2. персонаж, воспринимаемый как не имеющий внутренней жизни, в действительности не только обладает ею, но и определяет жизнь того, кто считает себя живым.

С. Г. Леонтьева (ИРЛИ, С.-Петербург)
"Антропоморфические неприятности" в детской книжке 20-30-х гг.

В 1928 году на страницах периодического издания "Книга детям" дискутировалась проблема, сформулированная в названии одной из статей: "пределы антропоморфизма в детской книжке". Содержание дискуссии: может ли кукла (шире: неживой предмет, как то паровоз, валенки, автомобиль) проявлять свойства живого существа в детской книге.

Такая постановка вопроса находит различные способы разрешения в детской литературе 20-30-х гг., в частности посвященной пионерской тематике. В основном это произведения невысокого художественного качества, которые относятся к явлениям, фиксирующим массовое, "упрощенное" представление о <пределах> антропоморфизма персонажей.

В докладе анализируются "антропоморфические неприятности" (Е.Лундберг): рассматривается состав "оживляемых" персонажей и способы их антропоморфизации, а также языковые средства "оживляжа".

М. Л. Лурье (ГПА, СПб)
Ряженый и кукла в ритуальном сюжете похорон

Как хорошо известно, в восточнославянском обрядово-игровом фольклоре, в особенности в календарно приуроченных массовых действах и игрищах, широко распространен и чрезвычайно устойчив сюжет похорон (святочный "покойник", Масленица, похороны Костромы, кукушки, проводы русалки и т. п.). В основных чертах парадигма реализации этого типового обрядового сюжета и его ритуальные контексты описаны В. Я. Проппом в "Русских аграрных праздниках". В центре - всегда "хоронимый" персонаж. Обращает на себя внимание, что в ряде случаев его изображает живой человек (ряженый), иногда же - специально изготавляемая кукла, "чучело". Этот факт требует интерпретации, что ставит перед исследователем ряд вопросов. Наблюдается ли устойчивая ареальная закрепленность одной из форм изображения? Можно ли объяснить названное варьирование исключительно генетически, как сосуществование более древней и позднейшей форм? Эти способы изображения абсолютно равнозначны, или же обладают различными семантическими потенциалами и выбор того или иного в каждом случае диктуется (или исторически продиктован) ритуальной прагматикой данного обряда? В наиболее общем виде гипотеза автора доклада (на данном этапе размышлений!) сводится к тому, что основными дифференциальными факторами, влияющими на "выбор" формы, являются 1) тип сюжетно-персонажной структуры действа, его сюжетная доминанта и 2) модель отношений 3-х групп участников: основной персонаж - его окружение - зрители. В качестве "типологического контекста" мы рассматриваем, во-первых, случаи ряженья человека в куклу, во-вторых, - случаи использования куклы наряду с живым исполнителем той же роли в игрищах с другими сюжетами.

Илья Магин
Machine-talk (Диалог с машиной)

1. На перифериии речевой деятельностьи можно выделить несколько типов диалога, особенность которых - в распределении вербального и акционального планов. К таким типам диалога относится "разговор человека с машинами и механизмами", который можно назвать machine-talk, по аналогии с baby-talk и foreigner-talk.

2. Хотя с точки зрения структуры коммуникации machine-talk и может быть отнесён к речевой периферии (по сравнению с симметричным диалогом), в прагматическом плане этот тип диалога оказывается неотличим от обычного диалога, где все участника коммуникативно равноправны.

3. Ассиметрия machine-talk преодолевается речевой активностью человека, направленной на выстраивание такой модели собственного речевого поведения, которая позволяет интерпретировать машину как полноправного участника коммуникации, подающего акциональные и "закадровые" реплики, то есть обладающего коммуникативной интенцией.

4. Насколько можно судить, речь человека в такой ситуации сугубо аффективна. Такое самозабытье может носить как негативный (брань, ругань с машиной, угрозы в её адрес), так и позитивный характер ("сюсюканье" с любимой машиной). 5. В художественной литературе и кино воспроизводится ситуация machine-talk, с сохранением ряда его особенностей. Однако, как правило, в таких источниках machine-talk редко остаётся в исходном виде. Он изменяется и перестраивается каким-либо образом под нужды контекста. С определённой долей осторожности можно говорить о machine-talk как о лингвистическом базисе антропоморфизации машины и мехинизма в различных текстах.

Дж.Н. Мамедова (ИЕК РГГУ)
Новые приключения деревянных человечков

Со времени первого перевода сказки К. Коллоди "Пиноккио" в 1906 году, деревянная кукла - буратино - прожила долгую самостоятельную жизнь в русской детской литературе.

Существует по меньшей мере три неоднократно переиздававшихся (в том числе и в последнее десятилетие) книги, рассказывающих о приключениях деревянного человечка, написанных отечественными авторами. Самая известная - "Золотой ключик или приключения Буратино" А. Н. Толстого, входит в круг активного детского чтения и сегодня. Именно "Золотой ключик", а не "Пиноккио" послужил основой и для "Побежденного Карабаса" Е. Данько и для "Второй тайны золотого ключика" А. Кульма и С. Рунге.

Деревянные человечки не просто переживают новые приключения на страницах новых книг, это приключения иного типа. Сказки, адресованные именно советским детям, обладают собственной спецификой, о чем и пойдет речь в докладе. Одна из особенностей этих сказок - своеобразное решение проблемы "кукла" - "живое существо"

Е.Г. Милюгина (ТвГУ, Тверь)
Куклы и "кукольный мир" европейских романтиков

Любовь европейских романтиков (Гофмана, Гауфа, Андерсена, Л. Кэрролла, К. Коллоди, В. Одоевского и др.) к образам оживающих кукол, человекоподобных игрушек, механизмов, автоматов связана с сущностной для романтизма мифологической идеей органического, которая выражает себя в образе динамичного, живого, многоликого мира, где всё превращается во всё, где все - люди, вещи, куклы - имеют свою душу, характер, судьбу.

Контакты между миром людей и миром кукол приводят к взаимным метаморфозам. Человек романтизма, общаясь с куклой, вызволяет ее душу, высвобождает заключенную в ней культурной традицией суть и с ее помощью постигает души вещей мира и саму Мировую Душу (тенденция, актуализированная позже Метерлинком). Кукольный мир в романтическом тексте лишь на первый взгляд кажется зеркальным отражением человеческого, но это "зеркало" живет собственной жизнью, являя прошлое и будущее отражаемого, раскрывая тайные мотивы тех, чей облик и сущность ловит, делая грань между человеческим и кукольным мирами все более зыбкой и воздействуя на мир людей силой заключенной в традиции памяти.

М.А. Мишина (Музей кукол, Петербург)
Традиционная восточнославянская кукла в Петербургском музее кукол

Сообщение включает в себя характеристику экспозиции зала "Параскева" с показом копий экспонатов и рассказ о формах работы с традиционной куклой: экскурсии - мастер-класс - комплексные формы работы.

Е.С. Новик
Боги, люди, куклы в обрядах и мифологии народов Сибири

В культурах коренных народов Сибири (в повседневной практике, обрядах и мифологических текстах) широко представлены рукотворные и нерукотворные изображения, внешне напоминающие европейскую куклу. С ними был связан целый комплекс представлений и верований, свидетельствующий об отсутствии четкой грани, отделяющей живое от неживого.

В докладе предполагается рассмотреть некоторые основные мотивы мифов и мифологизированных рассказов, в которых эти изображения оживают, чтобы творить добро или наказывать за нарушения правил поведения.

И.Н. Соломоник
Невидимое в зримом (Народные верования и таетр кукол Китая)

1. Одна из наиболее распространенных пьес традиционных китайских представлений перчаточных кукол и ее возможный глубинный смысл.

2. Экзальтическое представление в театре тростевых кукол Китая.

3. Отношение народных китайских кукольников к марионеткам (куклах, управляемых нитками).

И.П. Уварова (Институт искусствознания, Москва)
Куклы-свертки в народной традиции

В докладе рассматривается кукла-игрушка крестьянского быта, которая делается путем простого свертывания куска ткани (Россия, Украина, ханты).

О.Б. Христофорова
Антропоморфное изображение как символический двойник челове-ка (на материале народов Сибири)

В традиционных культурах Сибири рукотворные антропоморфные изо-бражения из дерева, ткани, кости можно разделить на две пересекающиеся группы. Во-первых, это онгоны (по Зеленину) – видимые воплощения духов-хозяев природных сфер, духов-помощников шамана, духов болезней и иных мифологических персонажей.

Во-вторых, это символические двойники реальных людей, вместилища их жизненной силы. Такие изображения делаются и в рамках ритуала (в основ-ном родильного и погребального циклов), и ситуативно. Варьирует и их ос-мысление: заместитель человека (до рождения, после смерти), его alter ego или же личный дух-покровитель.

В докладе предполагается рассмотреть виды подобных изображений, их функции, способы обращения с ними.

М.П. Чередникова (УлГПУ, Ульяновск)
Кукла в современной детской игре

В современных детских играх с куклами как правило воспроизводится модель семьи (однако у городских и сельских детей эта модель несколько различается). В городских играх идеальная модель семьи сформировалась под явным воздействием зарубежных фильмов. Пространство городских игр с куклами – это пространство городских многоэтажек: кукольный домик строится из коробок, т.е. из "квартир". В каждой коробке дети играют независимо друг от друга, как будто бы в разных квартирах. В сельских играх с куклами охватывается большее пространство, но при этом моделируется внутреннее устройство городской квартиры, которое предстает неотличимым от такого же у городских детей.

В.А. Шевцов (Нижний Новгород)
Кукла в мире детских "страшных рассказов"

В докладе, опирающемся на авторскую структурно-семантическую модель "страшных рассказов" (статья с изложением ее основных моментов готовится к печати в сборнике "Виноградовские чтения – XII"), предполагается рассмотреть следующий круг тем:

- полифункциональность элемента "кукла" в "страшных рассказах" ("кукла"-вредитель и "кукла"-заместитель);
- контаминации "куклы" с другими образами вредителей (в рамках разработанной автором оппозиции типовых функций "предмет-вредитель" vs "агент");
- типологически сходные образы в мире "страшных рассказов" ("робот", "статуя", "картина", "фотография");
- способы общения и противостояния "куклы" и представителей "сферы героя".

В целом будет представлена база данных по парадигматике и синтагматике элемента "кукла", смежных и сходных образов в "языке" детских "страшных рассказов"; продемонстрирован структурно-семантический метод работы с текстами этого жанра; дан систематизированный материал для генеалогических и типологических сопоставлений с "кукольными текстами" других жанров и эпох.