Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика

Одна из излюбленных тем юбиляра, даже ограниченная этноботаническими интересами автора статьи, настолько обширна, что разработать ее подробно в отпущенных объемах невозможно. Эта статья – скорее опыт классификации различных аспектов отношений мира растений и мира демонологических персонажей (ДП).

I. Номинация растений посредством «демонологического» кода

В целом можно сказать, что через ДП (в первой части фитонима) маркируется принадлежность к чужому миру, миру природы. Вторая же часть может быть обусловлена различными признаками растений.

I. 1. Черт. По форме корня, который выглядит откушенным, названы чертогрыз, чеш. čertkus, луж. čertowy wotkusk ‘сивец луговой’ (Анненков 1876: 318). Хвощ получил название в.-луж. čertowa nitka (Wjela 1896: 134). Форма корня обусловила бел. чертова ручка (Могил.) ‘ятрышник пятнистый’ (Анненков 1876: 233). К этой же группе относятся србх. ђавоље грожђе ‘ежевика’ (Раденковић 1996: 227), чеш. čertovo peří ‘плаун булавовидный’ (Machek 1954: 27) и мн. др.

Серебристый цвет отмечен в фитониме чёртово серебро ‘василистник вонючий’ (Том.) (Арьянова 2006: 47–48). Общий вид содержащихся в растении спор, их фактура обусловила название чертов табак ‘гриб дождевик’ (Березович 2007: 488). К нечистым относили вообще любые растения, способные навредить человеку: бесовина ‘всякое растение, содержащее в себе яд или одурманивающие вещества’ (Ворон.) (СРНГ 2: 269). По запаху получила названия пол. czartowe gówno, czartowe łajno ферула (Малоха 2007: 231). Пол. diabełek, diabelske kwiaty ‘куколь’ связаны с легендами о его происхождении, а также с вредоносностью этого растения (Малоха 2004: 269).

Рассмотренные выше растения «принадлежат» черту; следующая группа названий, напротив, отражает их свойство служить защитой от него. Представления об отгонной силе растений ярко и емко отражает фитоним чертополох. Эта семантическая модель реализуется на различном лексическом материале: чертогон, чертополох (укр. чортополох, пол. czartopłoch), чертопугальник и под. Почти все фитонимы относятся к колючим растениям семейства сложноцветных: колючник обыкновенный, бодяк бесстебельный, татарник колючий и др. (Анненков 1878: 86, 99, 232)[1].

I. 2. Водяной. Водные растения калужница и кувшинка названы чеш. hastrmanek – по месту произрастания, как и hastrmani šaty ‘незабудка болотная’ (Hladká 2000: 116, 172), чеш. hastrmanovy vlasy ‘плаун булавовидный’ (Machek 1954: 28), в.-луж. nykusowe zelo ‘лютик водяной’, wódnomužowe zelo ‘тысячелистник’ (Wjela 1896: 138, MS 1952: 231).

I. 3. Русалка. Укр. rusalnyji kwitoczki (Волын.) ‘живокость полевая’ обусловлено тем, что живокость растет в жите, излюбленном локусе русалок (Rokossowska 1889: 176). Из цветочных корзинок колючника бесстебельного делали решетки для питья воды, отчего происходит название вилино сито. Фитонимы самовилско цветье ‘первоцвет’, вилена коса ‘повилика тимьянная’ также указывают на мифологические представления, связанные с этими растениями (болг.) (Ахтаров 1939: 126, 249, 321).

I. 4. Домовой. Мордовник с округлыми колючими плодами назван яблочко дедушки домового (Сурск. Ульян.)[2]

I. 5. Змей. Дикорастущая разновидность лука получила название србх. змаjски чесан ‘лук победный’ (Симоновић 1959: 570).

II. 1. Апотропей. Растения в силу различных свойств наделялись способностью отогнать от человека разнообразных «нечистиков».

II. 1. а. Активно использовались колючие растения. Знахарки применяли синеголовник «от шутов и от нечистого» (Ворон.) (Тарачков 1861: 238–239). Произнесение заговора «от огненного змея» сопровождалось втыканием в порог и щели избы мордвинника (Майков 1994: 162). Для защиты от караконджула в святки «на крышу бросают ветки аспарагуса или ели» (СД 2: 467). Боярышником или другим колючим кустарником огораживали могилы для защиты от ходячего покойника (болг., серб., босн., далм.). Шипами боярышника протыкали руки и ноги потенциального вампира, шип терновника носили на шее как оберег от вампира (серб.). К оберегам относятся также шиповник и дикий крыжовник (зап. слав.), можжевельник и репейник (вост. слав.), реже – хвойные деревья (Левкиевская 2002: 41, 78). В польской традиции оберегами считаются шиповник, ежевика, терновник, боярышник (Малоха 2004: 272), можжевельник (Chodurska 1987: 473). Ветви хвойных деревьев использовали от порчи молока колдовством; их дымом окуривали изуроченную скотину; веткой ели били подмененного богинками ребенка (Lehr 1985: 66).

II. 1. б. Также популярны растения, обладающие сильным запахом и/или резким вкусом. Полынь была средством против русалок (вост.-слав.) (ТЭСЭ 1872: 207), мавок (укр.) (Маркевич 1860: 8). От ходячего покойника обметали хату полынным веником (бел.) (БМ 2004: 360). Ей приписывали способность отгонять самодив, демонов болезней и русалок (Маринов 2003: 102–103), караконджулов (болг). (Пловдивски… 1986: 306). Веточкой полыни помечали место, на котором лежал покойник, чтобы отогнать нечистую силу, а также защищались с ее помощью от русалок (серб.) (Чаjкановић 1985: 288, 299). В доме рожениц обтыкали полынью окна, чтобы boginia не подменила новорожденного (пол.) (Morawski 1884: 26). В гроб клали освященную в Успенье полынь (пол., Подгалье) (Lehr 1999: 122).

Зверобой, согласно поверью, «помогает от порчи и вражьей силы» (Нижег., Костр.) (СРНГ 17: 176). Сушеные плоды клали в амулеты от чар и злых духов (босн.) (Glück 1892: 145). Ему приписывали силу прогонять злых духов и болезни (чеш.) (Machek 1954: 148), защищать новорожденного от подмены богинками (пол.) (Morawski 1884: 17).

Другие пахучие растения используются меньше. На Троицу, помимо полыни, разбрасывали в избе аир и любисток для защиты от русалок (Полт.) (Зеленин 1916: 1103). Мяту водяную ставили около больного, «чтобы она своим запахом отогнала болезнь» (серб.) (Чаjкановић 1985: 285). Универсальными апотропеями служили лук и чеснок (общеслав.); апотропеическими свойствами наделялись рута и мята (Малоха 2007: 229, 231). Браслеты из сушеных плодов руты служили девушкам амулетами от сглаза (Малоха 2004: 273). Базиликом окуривали место, в которое попала молния (карпат., серб.), украшали людей, животных, постройки, обкладывали покойника (СД 1: 131-132). Ясень, явор, вяз, полынь, любисток, пижма, донник, горечавка, подмаренник служили защитой против самодив (болг.) (Георгиева 1991: 20). Подмаренник настоящий собирают на Еньовден и плетут еньовският венец, через который пролезают девушки и молодые женщины. Он наделяется способностью отгонять змей, самовил и разные болезни (болг.) (Маринов 2003: 104). Его носили для защиты от стриг, чертей и утопленников (пол.), он же защищал младенца от подмены (силез.) (Lehr 1985: 64). Дягиль служил отгонным средством от холеры, которую представляли в виде женщины. Буквица и ферула служили средством против колдовства (пол.) (Малоха 2007: 231-232). Сафатину затыкали в порог или зашивали в платье для охраны от порчи (пол.) (Левкиевская 2002: 123). Рута, полынь и аконит служили оберегами у поляков, украинцев и белорусов. Из-за своего запаха использовались багульник, чабрец, полынь, мята, из-за вкуса – сон-трава, полынь, дрок (пол.), а также пион и гравилат (зап. слав.) (Chodurska 1987: 473). Водяной боится тысячелистника, а душица и тысячелистник прогоняют полудницу (луж.) (Adamenko 1998: 334).

II. 1. в. Жгучую крапиву перед купанием бросали в воду, чтобы уберечься от русалок (укр. Полт.) (Арандаренко 1849: 216). Она способна прогонять самодив и демонов болезней (болг.) (БМ 1994: 27). В Юрьев день из крапивы и плюща плели венок, сквозь который брызгали молоко и потом запирали, чтобы его не отняла колдунья (Пирински… 1980: 466).

II. 1. г. Яд. У гуцулов троян ‘аконит?’ считался самым сильным средством от богинок (СД 1: 217). На Украине записаны легенды о том, как девушка спасается от домогательств черта с помощью терлыча и тои (Подол.). Их также освящают в церкви и кладут в колыбели (ТЭСЭ 1872: 80).

II. 1. д. Форма. Колокольчики считались оберегом от богинок и мамун (зап. слав.) (Зеленин 1999: 121); для защиты души от злых духов их клали в гроб (пол., Подгалье) (Lehr 1999: 123). Барвинок с крестообразным расположением листьев давали есть скоту для защиты от ведьм; через барвинковый венок процеживали испорченное ведьмой молоко (пол.) (СД 1: 141).

II. 1. е. Число становится важным, когда оно отличается от обычного или же настолько велико, что делает подсчет невозможным. Клевер с пятью листиками упоминается в вербальном обереге от вештиц (серб.) (Чаjкановић 1985: 86–87). Под подушку новорожденному клали венки, «чтобы орисницы не смогли сосчитать цветки и не предсказали ребенку злую судьбу» (макед.) (Седакова 1994: 55). Семена мака хранили людей и скот от упырей, ведьм, ходячих покойников (вост.-слав., зап-слав.) (СД 3: 170-171).

II. 1. ж. Свою роль сыграл звуковой образ слова, его потенциальные возможности к рифмовке. Так, записано несколько «диалогов с русалками», в которых важную роль играют рифмы: полинь/згинь, петрушка/душка, мьята/хата и под. (укр.) (Маркевич 1860: 80–81).

II. 1. з. Освящение – универсальный способ наделения предметов «очистительными, охранительными, лечебными и продуцирующими свойствами» (СД 3: 562). Оберегом служила елка, на Крещение стоявшая в церкви (зап.-полес.) (Там же: 563); украинцы Карпат считали, что «опыря можно убить, зарядив ружье пшеницей, над которой служили всенощную девять или двенадцать раз» (ужгор.) (Левкиевская 2002: 101). Сюда же отнесем лен, который, вероятно, служил оберегом потому, что из него изготовляли фитили для церковных свечей (Малоха 2004: 271).

II. 1. и. Красный цвет марены красильной обусловил пожелание, обращенное к вампиру: «На путу му броћ и глогово трње!» (Караџић 1965: 190).

II. 1. к. Снотворные свойства среди славянских оберегов характерны лишь для мака, который сыпали в могилу, чтобы покойник уснул (пол.) (СД 3: 170).

II. 1. л. Для ряда растений мотивировка их использования как оберегов неясна. Так, колдун, чтобы не сглазить кого-либо, должен был смотреть на пучок гороховой соломы, лежащий у его ног (Малоха 2004: 267). Манжетку добавляли коровам в корм, если думали, что они потеряли молоко из-за чаровства (пол. Судет., Краков.) (Lehr 1985: 65).

II. 2. Место обитания/сборищ нечистой силы. Во время цветения растений гром, преследуя нечистую силу, бьет в цветущие растения, поражая цветы (СД 1: 433-434). В грозу нельзя прятаться под осиной, потому что под ней прячется сатана (рус.) (СД 3: 571). В вербе сатана прятался от стрел св. Сысоя (СД 1: 335). В течение года после освящения соответствующих объектов нечистая сила последовательно перемещается на вербу, яблоню и в воду (вост.-слав.) (СД 3: 562). Места ежегодных сборищ вештиц – деревья (груша, грецкий орех, дуб), заросли папоротника или можжевельника (СД 1: 368). Бузину местом своего обитания может избрать черт (укр., зап.-слав.), лесные духи (Покутье), вилы (серб.), но также и полезные домашние духи: дидух, skrzat, duszki (гуцул., великопол.), píkulik (словац.) (СД 1: 268). Особенно маркированы кривые, отдельно стоящие и сухие деревья (СД 2: 54). С женскими ДП соотносятся грибные круги (СД 1: 549). Черт живет под ракитовым кустом (пол. Краков.). Различные женские ДП обитают в хлебных полях, посевах гороха, конопли, люпина (Малоха 2004: 269-270). Самодивы живут на буках, дубах, орехе или шиповнике, калине, прячутся в герани, омеле, плюще (болг.) (Георгиева 1991: 20). Демоническими, «вилинскими» считались кривые деревья – в них изгоняли нечистую силу, и из них же ее призывали – а также деревья с растущей на них омелой (серб.) (Раденковић 1996: 221, 225).

II. 3. Происхождение растений. Мавки сажают травы на полонинах (укр. Закарп.) (СД 3: 165). Бузину посадил первый бес (пол. Жешов.) или же черт (укр. Винниц.) (СД 1: 268). Черту приписывается появление всех сорняков: «Чоловiк сiм’я сiє, а чорт – плевели» (укр.) (Малоха 2001: 162-163). Ведьмы сажают переступень, чтобы отобрать молоко у коров (пол.) (Малоха 2004: 267). Растения связываются с нечистой силой и в этиологических легендах: упырь превратился в куст бузины (Покутье) (СД 1: 268); о клевере с пятью листьями говорили, что он растет там, где плюнула вила (босн.) (Софрић 1990: 84); траву зечjе срце извергли вештицы (черног.); ежевика выросла из пальца дьявола (серб.) (Раденковић 1996: 219, 227). Там, где играют и пляшут мавки, трава растет гуще и зеленеет (СД 3: 166).

II. 4. Порча. По другим поверьям, наоборот, «на тiм мiсцi, де раз перетанцюють мавки, трави не буде повiк» (Там же). Некоторые душницы, или зморы, душат людей, животных, но другие – деревья, шиповник, сорные травы, жнивье (пол., Мазовия) (Малоха 2004: 273).

II. 5. Предмет притязаний. В легендах добытый или найденный в ивановскую ночь волшебный цветок папоротника пытается отобрать черт или другие «нечистики» (СД 3: 629-630).

II. 6. Медиатор. Цветок папоротника помогает «знаться с бесами» (СД 3: 630). Базилик способен оживлять духов, поэтому его нельзя нюхать (пол.) (СД 1: 131). К растениям-медиаторам относятся плющ, ломонос, виноградная лоза, ежевика, тамус и другие вьющиеся растения (серб.) (Раденковић 1996: 225).

II. 7. С помощью растений можно обнаружить ведьму: на Ивана Купалу можно заставить ее приблизиться к костру, сжигая крапиву (полес.) (Виноградова 2000: 252). С помощью базилика, посаженного на Благовещение и проросшего через змеиный череп, можно увидеть дьявола и демонов (болг.) (СД 1: 131). Если пойти на воскресную службу с пером чеснока, проращенного через змеиную голову, ведьма попытается ее сорвать (Малоха 2007: 230).

II. 8. Инициация. Крапивой старая вештица мажет молодую, после чего она может летать (Раденковић 1996: 212–213).

II. 9. Атрибут. Демон тоски tęsknica предстает в виде девушки в венке из роз или сухого папоротника (пол.); русалки – в венках из водяных цветов (СД 2: 54).

II. 10. Инструмент. В канун дня св. Яна чаровницы искали цикорий, а срывая, говорили: «biorę pożytek, ale nie wszystek» (пол., Мазовше) (Lehr 1985: 64-65). Отваром корня барвинка ведьмы поливают место, пройдя по которому, человек умирает (Покутье) (СД 1: 141). Водяной «в руке носит веточку тысячелистника, которым разделяет воду, чтобы он мог идти домой посуху» (Adamenko 1998: 334). Переступень служил ведьмам для отбирания молока (пол.); с той же целью ведьмы поили свою корову отваром любистка (пол. Силез.) (Lehr 1985: 60, 64). С помощью заломов они отбирали урожай (вост.-слав., пол.) (СД 2: 262).

II. 11. Еда. По легенде, бог вначале дал черту в пищу овес; апостол Павел, решив отобрать его в пользу скотины, напугал черта так, что тот забыл слово овес, а взамен подсказал ему слово осот. И по сей день черт сеет осот, а овес остался человеку и домашним животным (укр.) (ТЭСЭ 1872: 81). Растение słodyczka – любимое кушанье дивожен (Малопольша, Карпаты) (Малоха 2004: 267). Пища самодив – яблоки, черешни, вишни, плоды калины (Георгиева 1991: 20).

II. 12. Предмет опеки. Отдельную группу представляют персонажи, обитающие в хлебных полях и посевах других культур и являющиеся их опекунами (Малоха 2004: 270). Росен – любимое растение самовил (СД 2: 54). Самодивы также любят душицу, чабрец, сушеницу (Георгиева 1991: 20).

Среди фитонимов, образованных от названий ДП, наблюдается разная пропорция мотивирующих лексем. Например, если у восточных славян преобладает черт, то у южных вила – двадцать семь сербохорватских фитонимов с корнем вил- против восьми с корнем ђаво- (Симоновић 1959: 532-533, 558). Среди оберегов, как представляется, наиболее часто используются колючие растения, затем – растения с сильным запахом, жгучая крапива; другие признаки менее продуктивны. Аспекты отношений мира растений и мира ДМ также можно расположить на условной шкале от основных (место обитания) к маргинальным (инициация).

Анненков 1876 – Анненков Н.И. Ботанический словарь. СПб., 1878.

Арандаренко 1849 – Арандаренко Н.И. Записки о Полтавской губернии. Ч. 2. Полтава, 1849.

Арьянова 2006 – Арьянова В.Г. Словарь фитонимов Среднего Приобья. Т. 1. Томск, 2006.

Ахтаров 1939 – Ахтаров Б. Материал за български ботаничен речник. София, 1939.

Березович 2007 – Березович Е.Л. Язык и традиционная культура. М., 2007.

Виноградова 2000 – Виноградова Л.Н. Народная демонология и мифоритуальная традиция славян. М., 2000.

Георгиева 1991 – Георгиева И. Под цветето на самодивите // Българска етнография. 1991. Кн. 3. С. 20-24.

Зеленин 1916 – Зеленин Д.К. Описание рукописей ученого архива Императорского Русского Географического Общества. Вып. 3. Пг., 1916.

Зеленин 1999 – Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре, 1917–1934. М., 1999.

Караџић 1965 – Караџић В. Српске народне пословице. Сабрана дела Вука Караџића. Књ. 9. Београд, 1965. С. 9–319.

Колосова 2009 – Колосова В.Б. Лексика и символика славянской народной ботаники. Этнолингвистический аспект. М., 2009.

Левкиевская 2002 – Левкиевская Е.Е. Славянский оберег. Семантика и структура. М., 2002.

Майков 1994 – Майков Л.Н. Великорусские заклинания. СПб., 1994.

Малоха 2001 – Малоха М. Оппозиция природа – культура в польских и восточнославянских фразеологизмах с компонентами – названиями сорных трав // Актуальные проблемы исследования языка и речи: Мат-лы Межд. науч. конф. Ч. 2. Минск, 2001. С. 162-164.

Малоха 2004 – Малоха М. Демоническое в вегетативном коде традиционной культуры поляков // Проблемы славяноведения. Вып. 6. Брянск, 2004. С. 267-274.

Малоха 2007 – Малоха М. Пахучие растения: номинация, образность, мифосемантика // Мова – Лiтаратура – Культура: Мат-лы V Мiжн. навук. канф. Miнск, 2007. С. 228-233.

Маринов 2003 – Маринов Д. Народна вяра. В 5 т. Т. I. Ч. 1. София, 2003.

Маркевич 1860 – Маркевич Н.А. Обычаи, поверья, кухня и напитки малороссиян. Киев, 1860.

Пирински… 1980 – Пирински край. Етнографски, фолклорни и езикови проучвания. София, 1980.

Пловдивски… 1986 – Пловдивски край. Етнографски, фолклорни и езикови проучваня. София, 1986.

Раденковић 1996 – Раденковић Љ. Симболика света у народној магији јужних словена. Ниш, 1996.

Седакова 1994 – Седакова И.А. Балканославянские представления о демонах судьбы: трансформации во времени и в пространстве // Время в пространстве Балкан. Свидетельства языка. М., 1994. С. 42–63.

Симоновић 1959 – Симоновић Д. Ботанички речник. Београд, 1959.

СРНГ – Словарь русских народных говоров. М.-Л., 1965–. Вып. 1–.

Тарачков 1861 – Тарачков Н. Из путевых заметок при ботанических поездках по Воронежской губернии // Воронежская беседа. 1861. С. 224–274.

Чаjкановић 1985 – Чаjкановић В. Речник српских народних веровања о биљкама. Београд, 1985.

ТЭСЭ 1872 – Чубинский П.П. Труды этнографическо-статистической экспедиции в западно-русский край. Т. I. Вып. 1. СПб., 1872.

Adamenko 1998 – Adamenko S. Semantiska motiwacija serbskich rostlinskich mjenow // Rozhlad. 1998. Č. 9. S. 333-335.

Chodurska 1987 – Chodurska H. Wschodniosłowiańska „fuga daemonum” (uwagi o pochodzeniu nazw roślin „чертополох”, „чертогон”, „чертопугальник” // Slavia orientalis. 1987. Nr 3-4. S. 473-479.

Glück 1892 – Glück L. Narodni lijekovi iz bilinstva u Bosni. Etnografska študija // Гласник Земаљског музеjа Босни и Херцеговини. 1892. Књ. 2. C. 134-167.

Hladká 2000 – Hladka Z. Přenesena pojmenovani rostlin v českych dialektech. Brno, 2000.

Lehr 1985 – Lehr U. Rośliny jako magiczne środki apotropeiczne w polskiej demonologii ludowej i magii // Etnobotanika. Materiały I Ogólnopolskiego Seminarium Etnobotanicznego. Wrocław, 1985. S. 57-82.

Lehr 1999 – Lehr U. The Magic of the Time of Death // Ethnolog. 1999. № 1. S. 117-126.

MS 1952 – Militzer M., Schütze T. Die Farn- und Blütenpflanzen im Kreise Bautzen // Lětopis Instituta za serbski ludospyt. 1952. Č. 1; 1953. Č. 1.

Rokossowska 1889 – Rokossowska Z. O świecie roślinnym // Zbiór Wiadomości do Antropologii Krajowej. 1889. T. XIII. S. 163-199.

Wjela 1896 – Wjela J. Naše rostlinske mjena z přimjenami // Časopis maćicy serbskeje. 1896. Z. 93-94. S. 133-142.

[1] О названиях и семантике чертополоха подробно см. Колосова 2009: 234-247; Chodurska 1987.

[2] Е. Сафронов, из переписки.

Материал размещен на сайте при поддержке гранта №1015-1063 Фонда Форда.

Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика

<< На главную страницу

Колосова Валерия Борисовна