Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика

Целый ряд удмуртских лирических песен, в независимости от их принадлежности к той или иной тематической группе и жанру, посвящен раздумьям о горестной и несчастной судьбе, своей беззащитности перед судьбой, ее предопределенности, безысходности, состоянии одиночества, т. е. жизнь человека находится в тяжелых, кризисных условиях. Одним из основных мотивов выражения этого состояния является мотив сиротства, который в одном случае являясь составной частью психологического параллелизма, образует бессюжетную структуру, в другом – становится основой сюжета, передавая события в их причинно-временной связи.

Сирота лишен главной защиты и убежища от внешнего, «чужого», мира – родителей и родного дома, поэтому он воспринимает себя человеком неполноценным, обездоленным:

Выражение «быть как все» содержит в себе народную оценку счастливого и полноценного человека в удмуртском социуме. Если у тебя есть родители и ты живешь в родительском доме, значит, ты – счастливый человек:

Сирота изначально противопоставляет себя обществу, более того, он осознает свою ущербность по сравнению с другими членами общества, тем самым лишая себя чувства укорененности и уверенности в данном социуме. Отсюда возникает оппозиция «счастье» - «несчастье», «доля» - «обездоленность», «я» - «они»:

Отсутствие счастья и счастливой судьбы объясняется двумя причинами: изначальная предопределенность или упущение матери, забывшей при рождении ребенка испросить для него счастья1. В данном случае бессюжетная структура текста может представлять собой ряд ответов на вопрос («Ой, марлы, ой, вордид, мемие?» - «Ой, зачем, ой, родила меня, матушка?»; «Ой, марлы-о мон дунне вылэ шудтэм вордскиськем?» - «Ой, зачем я на свет несчастливой родилась?»)2. Однако вопрос может только подразумеваться:

Ощущения беззащитности и страха перед «чужим миром» вполне оправданы: сироте приходилось выслушивать много обидных слов как от посторонних людей, так и от мачехи:

Мотив, в котором сравниваются слова родной матери и матери, которая не родила (имеется в виду свекровь), пришел в сиротскую песню из свадебной песни проводов невесты (ныл келян гур). Такой переход не случаен, так как невеста, покидая «свой» родной дом, своих родителей, ассоциировалась с «сиротой».

Необходимость заработать себе на жизнь кусок хлеба заставляла сироту идти «в люди» с малых лет. Тяготы скитания по чужим углам всегда обусловлены отсутствием родителей:

Сиротство способствует возникновению ситуации, когда ребенок никому не может рассказать о своих несчастьях, о своем горе, потому что его некому пожалеть. Что же может служить гарантией выживания в коллективе? Природа, полное сосуществование, сопереживание с миром природой, так как, несмотря на все тяготы своей жизни, сирота находится в пределах «своего», освоенного, пространства. Ночью, когда все спят, сирота может выплакаться. Это единственное, что облегчает его душу:

Наиболее часто встречаемый образ в сиротских песнях – образ соловья. Соловей так же одинок, как и сирота:

Однако, несмотря на одиночество, свободная жизнь соловья в представлении сироты гораздо счастливее, нежели его жизнь. Поэтому сирота хочет оказаться на его месте:

Следующий мотив также заимствован из свадебной песни невесты. В контексте свадебной песни противопоставляются сын-дочь/мальчик-девочка, то есть невеста противопоставляет свою женскую участь (уход из родительского дома) с мужской (парни, как правило, оставались при родителях). В сиротской песне противопоставляется вольная и беззаботная жизнь соловья и жизнь сироты – тяжелая и несчастливая:

Пение в приведенных примерах выступает символом счастливой и беззаботной жизни. Однако по представлениям удмуртов умение петь предвещает и горестную судьбу. Так образ соловья в сиротских песнях своеобразно перекликается с внутренним состоянием человека, его душевным горем:

Другим не менее популярным образом в сиротских песнях является образ жаворонка, так же представляющий собой символ жизни без горя:

Образ соловья и жаворонка может заменяться обобщенным образом птицы (папа, тылобурдо). Противоположным символом выступает образ кукушки, выражающий всю тяжесть положения и состояния сироты:

Эти же мотивы встречаются в рекрутских песнях, отражая печаль рекрута.

Состояние обездоленности ярко выражено через образные сравнения с одиноким цветком, деревом:

Сюжетные песни на сиротскую тему повествуют о причинах сложившихся обстоятельств и условиях жизни сироты. Эти песни, как правило, начинаются с повествовательного зачина, настраивающего на определенное состояние:

По своему эмоциональному состоянию сиротским песням близки батрацкие и песни отходников. В некоторых ранних сборниках удмуртских народных песен батрацкие и сиротские песни объединены в один раздел. Это не случайно, так как батраками часто становились сироты. Поэтому в батрацкие песни переходят образы и мотивы сиротских песен:

В батрацких песнях территория за пределами «своей» земли воспринимается как «иное», «чужое» пространство, находящееся за темным лесом:

К числу социально обездоленных в народной традиции относятся каторжные и беглые люди – изгои общества, отторгнутые от него в силу определенных обстоятельств (попытки избежать рекрутчины, наказания за неуплату налогов и т.д.). Необходимость скрываться от «властей» вынуждала человека противопоставлять себя обществу, что изначально воспринималось как несчастье. Одна из песен беглого, зафиксированная в Завьяловском районе Удмуртии, так и называется – “Сирота кырњан” (Сиротская песня). В этой песне развернута сюжетная сторона, раскрывающая причину сложившихся обстоятельств. Общность состояния батрака и каторжника – тоска по родной земле и родным людям, - послужила основой для использования в этих песнях мотива одиночества:

Мотив сиротства позволяет нам внести в круг рассматриваемых песен обрядовые рекрутские напевы (рекрут гур), напевы проводов солдата (солдат келян гур) и необрядовые песни на солдатскую тему. Выраженная в мотиве сиротства социальная беззащитность в рекрутских песнях высвечивается еще ярче, поскольку уходящий в солдаты парень вынужден был покидать пределы не только родного дома, деревни как родного пространства, но родной земли, что приравнивается к смерти. Сирота скитался, но в пределах родного пространства:

Мотив разлуки с домом и родной землей объединяет солдатские песни с батрацкими и с песнями беглого, в которых образ дома связывается не только с достатком, но и осознанием защищенности от всех житейских невзгод:

Как и в батрацких песнях, «чужая» территория ассоциируется с потусторонним миром, находящимся за темным лесом, а река является дорогой к нему:

Общность положения сироты, батрака, беглеца, рекрута, единство их эмоционального мировосприятия объясняют наличие в соответствующих тематических блоках песен одинаковых мотивов и образов.

Таким образом, мотив сиротства и связанный с ним образ сироты подразумевает социальный контекст и употребляется в значении “беззащитность”, “одиночество”, “обездоленность”. Такая семантика мотива позволяет объединить несколько различных песен, относящихся к сфере не только необрядовой лирики (как у других народов3), но и обрядовой, сохранившейся до сих пор.

УК – Удмурт кырњанъёс. Сборник бытовых и нравственных песен. Казань, 1905.

Бор. Т., 1929 – Борисов Т. Песни южных вотяков. Ижевск, 1929.

УКК, 1936 – Удмурт калык кырњанъёс (Удмуртские народные песни) / Сост. М. Петров. Ижевск, 1936.

УКК, 1936а –Удмурт калык кырњанъёс (ньыльчуръёс) (Удмуртские народные песни (четверостишия) / Сост. М. Петров. Ижевск, 1936.

УКК, 1938 –Удмурт калык кырњанъёс (Удмуртские народные песни) / Сост. Ф.А. Ложкин, М.П. Петров, Ив. Дядюков. Ижевск, 1938.

УНП, 1976 – Удмуртские народные песни. Из записей последних лет / Сост. А.Н. Голубкова, П.К. Поздеев. Ижевск, 1976.

НА УИИЯЛ УрО РАН – Научный архив Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук.

ДЭ УдГУ – Диалектологическая экспедиция Удмуртского государственного университета .

Сав. В.С., 2005 – Савельева В.С. Песенный фольклор жителей Безменшурского куста Кизнерского района Удмуртской Республики. Дипл. работа. Ижевск, 2005.

Бк., Вл. – Бойкова Е.Б., Владыкина Т.Г. Удмуртский фольклор. Песни южных удмуртов. В. 1. Ижевск, 1992.

* Здесь и далее перевод наш – И.П.

1 Согласно поверьям удмуртов, мать при рождении ребенка должна произнести определенную формулу заклинания=молитвы с просьбой ниспослать для него счастье=удачу. Пожеланием здоровья и достижения совершеннолетия для мальчика могла быть, например, формула «Салдатэ мед яралоз» («Чтобы в солдаты сгодился»), для девушки «Бызьыны мед яралоз» («Чтобы замуж вышла»).

2 Ср. «…для построения подобных текстов (космологических мифов – И.П.) характерны следующие особенности: 1) построение текста как ответа (серии ответов) на некий вопрос…»: В.Н. Топоров. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. (Исследования по фольклору и литературе Востока). М., 1988. С. 10.

3 Аристов Н. Об историческом значении разбойничьих песен. Воронеж, 1875; Акимова Т.М. Лирический образ песен о «сироте» // Русский фольклор. Т. XII. Ленинград, 1971.

Материал размещен на сайте при поддержке гранта №1015-1063 Фонда Форда.

Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика

<< На главную страницу сайта

Осенняя школа - 2005

Фольклорный текст и обряд

И.В. Пчеловодова

Мотив сиротства в удмуртских народных песнях