<< На главную страницу сайта

Осенняя школа - 2005

Фольклорный текст и обряд

М.К. Великанова

Роль плачей в  героических песнях Старшей Эдды

          В Старшей Эдде плачей немного, так как плач – это перерыв в действии, а смена событий в Эдде происходит очень быстро.  Во время ритуального плача не может происходить никаких других действий. Плач по герою – обязательная часть погребального ритуала. Единственный не погребальный плач в Старшей Эдде – «Плач Оддрун», он сильно выделяется на общем фоне и больше похож на женские плачи по типу «Chansons de toile», то есть просто поэтические жалобы на свою горькую судьбу. В Старшей Эдде в ритуальных погребальных плачах множество фольклорных элементов: если не оплакать, смерть не принимает полностью (Гудрун), плач является частью смерти; если слишком плакать, наоборот, можно вызвать из кургана мертвого (в некоторых фольклорных традициях считается неправильным слишком сильно горевать, этим  можно призвать покойника).

          Во «Второй песне о Хельги убийце Хунди» Сигрун, плачущая о смерти братьев, говорит Хельги: «Оживить бы убитых и в объятьях твоих укрыться бы мне». Конечно, убитые не оживают, так как этот ее плач лишь ритуален, в нем нет той силы, которая может призвать из могилы. Но Сигрун так оплакивает Хельги, что он встает из кургана, разделяет с ней супружеское ложе, и она стелит постель в кургане: «Отныне в кургане / со мною, убитым, / знатная дева / вместе пребудет!”. И Сигрун называет это ложе “ложем радости”, уже не различая жизнь и смерть, вторя призыву Хельги: «не запевайте / горести песен, / видя мои / кровавые раны!”.  Хельги второй раз не приходит, но Сигрун вскоре умирает “от скорби и печали”. Несмотря  на это пояснение, возможно, что здесь отражается элемент фольклорного верования в то, что если к жене приходит умерший муж и они разделяют ложе, он уводит ее с собой, она не живет после этого долго.

          Еще хочется обратить внимание на то, какую силу имеет горе в Старшей Эдде, каково его значение для совершающихся событий.

В Старшей Эдде очень важны предсказания и проклятия. Судьба, произнесенная вслух, неоспорима, против нее нельзя пойти, как и против проклятия. Именно горе, плач, чаще всего побуждает героев Старшей Эдды проклинать. Та же Сигрун проклинает своего брата, убившего  Хельги, несмотря на то, что в родовом обществе родственные связи считались важнее супружеских уз. Поэтому Даг, брат Сигрун, и называет это безумием.

          “Пусть не плывет

          отныне корабль твой,

          как бы ни дул

          ветер попутный!

          Путь не бежит

          конь твой послушно,

          когда от врагов

          спасенья ты ищешь!

Пусть не разит

меч твой в битве,

разве что сам ты

сражен им будешь!

Было бы местью

за гибель Хельги,

если б ты волком

скитался в чаще,

нищим и сирым,

вечно голодным,

разве что трупы

тебя б насыщали!»

Даг сказал:

«Сестра, ты безумна,

затмился твой разум,

коль беды зовешь

на голову брата!»

Многие события Старшей Эдды продиктованы местью, которая начинается с плача.

          Иногда он принимает форму ритуального женского плача-причитания – жалобного рассказа. Но и такой плач имеет значение для дальнейшего развития событий: «создается впечатление, что монологические жалобы предваряют, а иногда и побуждают их (женщин) совершать героические поступки»[1].

Очень важен плач в образе Брюнхильд, особенно в тех песнях, где она всходит за Сигурдом на костер. Подчеркивается то, что она смеялась, подстрекая братьев убить его, смеялась, видя его мертвым, а тут вдруг плачет, например, в «Отрывке песни о Сигурде»:

Брюнхильд, дочь Будли,
конунга дочь,
рано она,
до рассвета, проснулась:
"Хотите иль нет -
о беде говорю я!
О горе скажу,-
как умолчать мне!"

Это услышав,
все замолчали,-
понять не могли,
что с женщиной сталось,
отчего она, плача,
о том говорит,
о чем со смехом
просила героев.

Но ипостась мстительницы выполнила свою роль, теперь начинает действовать ипостась скорбящей возлюбленной. Чтобы взойти на погребальный костер вместе с любимым вместо жены, нужно его оплакать. Оплакивать должна жена, но Гудрун никогда не плачет. Значит, оплакать должна Брюнхильд и она же всходит, как жена, на погребальный костер. 

          Гудрун выделяется из всех остальных женщин тем, что она никогда не плачет, не может плакать даже над мертвым мужем: дважды в «Первой песни о Гудрун» повторяется формула «Не было слез горючих у Гудрун». Практически никогда не прекращающееся в Старшей Эдде действие должно остановиться, так как Гудрун замерла, Сигурд не оплакан. Вставные жалобы знатных жен ярлов, вспоминающих свои горести и утешающих вдову – часть фольклорного обряда. «“Первая песнь о Гудрун” близка во многом похоронным причитаниям»[2]; если исходить из формы, то часть, в которой Гудрун помогают заплакать, можно считать прелюдией к  собственно плачу. Гудрун сидит, склонившись, над телом мертвого мужа.

«Сидение над телом убитого героя, безусловно, связано с обычаем, даже с ритуалом, и эта поза жены, склоненной над телом мужа, становится стереотипным выражением вдовьей скорби.»[3].  «Сам ее плач содержит типичные мотивы и сохраняет основную композиционную схему надгробных причитаний (восхваление умершего, сетование на свою судьбу, обращение к причинам смерти и проклятие виновникам, воспоминание о лучших временах»[4].

Вид мертвого Сигурда заставляет Гудрун зарыдать, и тут происходит то же, что и во «Второй песне о Хельги убийце Хунди»: то, что Гудрун не плакала, не позволяло Сигурду полностью умереть, теперь же ее слишком сильный плач пробуждает его, и он дает ей наставление («Краткая песнь о Сигурде»):

Так сильно она
всплеснула руками,
что духом могучий
поднялся на ложе:
"Гудрун, не плачь,
жена моя юная,-

братья твои

живы еще!»

А в это время Брюнхильд смеется, смехом не радости и не горя, а смехом исполненной мести:

Тогда рассмеялась
Брюнхильд, дочь Будли,
единственный раз
от души рассмеялась,
когда на ложе
своем услыхала
рыданья громкие
дочери Гьюки.

Между Брюнхильд и Гудрун очень большая связь. Да, Брюнхильд страшно мстит Гудрун, но ведь она оплакивает вместо нее мужа и идет вместо нее на погребальный костер. А самые интересные сближения происходят уже после смерти Брюнхильд. Ведь именно Брюнхильд считают валькирией. Но ведь нигде в Старшей Эдде не сказано, что она была воительницей. А про Гудрун сказано в «Гренландских делах Атли»:

Увидела знатная:
беда угрожает -
задумала смелое,
сбросила плащ,
меч обнажила,
родных защищая,-
трудна была схватка
воинов с нею!

Гудрун называется «Лебяжьебелой», а лебединые крылья иногда являются атрибутом валькирий. Гудрун плачет только два раза: о Сигурде и о своей дочери от него – Сванхильд.

То, что Гудрун никогда не плачет, подчеркивается многократно, например, в «Гренландской песне об Атли»:

Вопили неистово
люди в палате,
коврами увешанной,
плакали гунны;
одна только Гудрун
не стала оплакивать
братьев смелых
и милых сынов,
юных, немудрых,
от Атли рожденных.

 Брюнхильд плачет тоже два раза: первый раз – тоже оплакивая Сигурда, второй раз – оплакивая Атли и других родичей, которых ждет гибель. В безумии мести Брюнхильд убивает любимого, Гудрун – маленьких сыновей.

А в радости мести Гудрун, единственный раз («Подстрекательство Гудрун») – смеется:

Гудрун, смеясь,
в кладовую пошла,
выбрала шлемы,
что были в ларях,
и кольчуги стальные,
снесла сыновьям,-
на резвых коней
вскочили могучие.

У Гудрун даже больше черт валькирии, чем у Брюнхильд, но, в каком-то смысле, они обе валькирии «со знаком минус», так как они даруют не победу, а поражение, горе, несут с собой проклятье; как говорится, например, в «Речах Хамдира» -  «что просишь ты, Гудрун, / беду накликая?» или в  «Гренландской песни об Атли»:

Довольно об этом!
Жены другие
кольчуг не наденут
для мести подобной!
Трем конунгам смерть
она принесла,
прежде чем гибель
ее постигла!

Как Брюнхильд начала оплакивать Сигурда, только совершив месть, так же и Гудрун вновь оплакивает того же Сигурда, отомстив за его дочь.

Серого, Сигурд,
коня оседлай.
пусть быстрый скакун
сюда прибежит!

Тем самым становиться ясно, что Брюнхильд и Гудрун не просто похожи – это парные героини, возможно даже почти близнецы, могущие иногда заменять друг друга, несущие одинаковую функцию в Старшей Эдде. Поэтому Гудрун просит ярлов в конце «Подстрекательства Гудрун» возвести погребальный костер конунгу, погибшему давным-давно и собирается взойти на него – она наконец-то может сделать то, что сделала за нее Брюнхильд:

Ярлы. сложите
самый высокий
из дуба костер
для мертвого конунга:
пусть огонь пепелит
грудь, полную горя,
злую печаль
в сердце растопит!"

Пусть у всех ярлов
несчастье пройдет,
пусть жены забудут
печали свои,
когда о горестях
повесть окончится!

Список литературы

I Источники:

1)     Старшая Эдда // Т.9, М. 1975.

II Литература:

1)     Гуревич А.Я. «Эдда» // Гуревич А.Я. «Эдда» и сага, М. 1979

2)     Матюшина И.Г. Лирические мотивы в древнеисландских героических «элегиях» // Матюшина И.Г. Древнейшая лирика Европы Т.1, М.1999

3)     Мелетинский Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса, М. 1968

4)     Хойслер А. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах М. 1960.